Архивное дело

– О таинственно пропавшем председателе колхоза ничего не слышал?

– Нет.

Старик Хлудневский робко кашлянул в кулак:

– Вы, Антон Игнатьевич, порасспрашивайте своего деда Матвея. Матвей Васильевич хорошо знал Афанасия Кирилловича Жаркова. Они, можно сказать, друзьями были.

– Дед еще жив? – спросил Бирюкова прокурор.

– Не только жив, но вроде бы и здоров.

– Сколько ж ему лет?

– Как он сам говорит, одной тютельки до сотни не хватает.

– А с памятью у него как?..

– Память у Матвея Василича – золото! – вклинился в разговор Торчков. – Мы с ним постоянно наблюдаем по телевизеру происходящие события и ведем сурьезные разговоры. Тверёзо дед мыслит, демократию в обществе и безудержную гласность одобряет. Дескать, ничего страшного, кроме пользы, в этом существе дела нет…

– Ваня, не лезь в политику, – ухмыльнулся усатый Инюшкин. – Разговор идет о далеком прошлом.

– Помолчи, Арсюха! Ты в политике, как баран в апельсинах, и других дураками считаешь. Прошлое, будет тебе известно, одним узлом связано с настоящим и будущим. Если хочешь, даже товарищ прокурор подтвердит мою мысль.

Прокурор «подтверждать» не стал. Вздохнув, он обратился к Бирюкову:

– В райцентр с нами поедешь или останешься погостить у родителей?

Антон машинально глянул на часы:

– Завтра суббота. В выходные дни дежурством по райотделу я не связан. Пожалуй, останусь.

– Оставайся. Может, что-то интересное от деда узнаешь. В понедельник встретимся, расскажешь.

Глава 3

Невысокая худенькая Полина Владимировна встретила сына так, будто не виделась с ним целую вечность. По-девичьи стройная и моложавая для своих шестидесяти лет, она торопливо засновала по кухне, на радостях не зная, за что ухватиться. Антон, глядя на нее, засмеялся:

– Не суетись, мам, я на полных два дня приехал.

– Так ведь, сынок, работа твоя очень уж беспокойная. Позвонят из района – только тебя и видела. Говорят, у Ерошкиной плотины кого-то убили. Полная машина следователей туда покатила. Наверно, и ты ради этого приехал?..

– Тому «убийству» завтра, может, сто лет будет.

– За что же тогда арестовали Ивана Торчкова и Арсентия Инюшкина?

– Почему арестовали?..

– Кто вас знает, почему. Бронислава Паутова из окна магазина видела, как их почти силком затолкали в милицейскую машину.

Антон расхохотался:

– Вот дает тетя Броня! Ну, выдумщица!.. Просто понятыми стариков пригласили. Юридический порядок такой существует.

– Бросал бы, сынок, свой уголовный розыск да переходил бы в адвокаты. У адвокатов порядки спокойнее. Который год ведь уговариваю – не слушаешь.

– Рано в мои годы о спокойствии думать.

– Тебе и жениться все было рано. Уже в тридцать, слава богу, определился. Как дома-то?

– Нормально…

За разговором с матерью Антон рассматривал кухню. Все здесь было по-прежнему: просторный обеденный стол под цветной клеенкой, тяжелые табуретки, вместительный коричневый буфет, на стене – большая застекленная рама с семейными фотографиями, на которых запечатлелась вся династия Бирюковых в разные годы жизни. Вот только в этой раме появилась новая увеличенная фотография бородатого деда Матвея с орденом Красного Знамени и четырьмя Георгиевскими крестами.

– Кто это заснял деда при всех регалиях? – спросил Антон.

Полина Владимировна глянула на фотографию:

– Из районной газеты специально к нему приезжал корреспондент. Два дня расспрашивал. Обещал к Октябрьским праздникам в районке напечатать.

– Зачем дед кресты нацепил? Все царские ордена и знаки отличия отменены декретом Совнаркома еще в декабре семнадцатого года.

– Эта карточка сделана деду на память. Для газеты он снялся с Красным Знаменем. Фотограф хотел и отца при орденах сфотографировать, но тот наотрез отказался.

– Почему?

– Он только с начальством зубастый, а в душе стеснительный как красна девица.

– Что-то деда в доме не слышно…

– Недавно к Торчковым утянулся. Невтерпеж захотелось узнать у Матрены, что там опять ее супруг отмочил.

– Вот неугомонный старик! Не болеет?

– Слава богу, нет. Недели две назад отец ездил в Новосибирск на совещание и раздобыл ему слуховой аппарат. Теперь наш дед помолодел. – Полина Владимировна принялась накрывать на стол. – Перекуси, сынок, пока, а ужинать будем попозднее, когда отец с дедом придут.

– Я подожду, мам.

– Хоть чая с вареньем выпей.

– Чая выпью.

Завечерело. По селу шумно пропылило пригнанное с выпаса стадо, и сразу Березовка ожила. Заблеяли овцы. Загоготали потянувшиеся от Потеряева озера к домам гуси. Послышались женские голоса, прикрикивающие на неспокойных при дойке коров. Ушла доить свою Красулю и Полина Владимировна. Вернулась в кухню с полным подойником.

– Куда вам на троих столько молока?! – удивился Антон.

– Сдаем колхозной ферме.

– Принимают?

– А как же… Одно время я поговаривала, чтобы продать корову. Отец воспротивился, мол, глядя на председателя, и другие колхозники сведут со двора личных коровенок. Придется тогда колхозным молоком деревню обеспечивать.