Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР в 1939—1941 гг.

Сталинское требование не выступать против правительств, «которые за мир», отразилось на политической линии коммунистов. 30 декабря Секретариат ИККИ утвердил Политическую платформу КПГ. В ней компартия заявляла, что национальной независимости и свободе германского народа угрожает агрессивный военный план англо-французского империалистического блока. В связи с этим центр тяжести борьбы «следует перенести на срыв военного плана английского и французского империализма и на уничтожение врагов германского народа, которые хотят в Германии сорвать советско-германский пакт дружбы, поддержать англо-французский план войны против германского народа и ввергнуть народ Германии в величайшую катастрофу, какой была бы война с великим советским народом»[52]. Подчёркивалось, что нельзя ослаблять борьбу против угнетательской политики правящего режима в Германии, что этот режим выступает против трудящихся масс, что тактика КПГ вовсе не означает поддержки войны германского империализма. Если с развитием войны наступит кризис господствующего в Германии режима, то трудящимся следует взять в свои руки судьбу германского народа и защиту страны от военных планов английских и французских империалистов. Но не говорилось, что надо добиваться свержения господствующего режима, т. е. гитлеровского строя.

Иллюзии, что договоры Германии с СССР будут благоприятствовать работе коммунистов в массах и будто бы облегчат им привлечение на свою сторону национал-социалистов, отразились в указании на необходимость превратить нацистские массовые организации в опорные точки борьбы за интересы масс.

«Ориентировка на дружбу с Советским Союзом, начавшаяся вследствие советско-германских пактов ненападения и дружбы так же и в национально-социалистических трудящихся массах, открывает широкие возможности,— говорилось в документе,— для их завоевания и включения в ряды общего боевого фронта с коммунистическими и социал-демократическими рабочими против грабительского плана английского и французского империализма, против связанных с ним крупнокапиталистических изменников отечеству в Германии, против господства крупного капитала и за укрепление политической и организационной мощи трудящихся масс в Германии, дабы таким путём создать прочную гарантию сохранения и углубления дружбы между Советским Союзом и Германией»[53].

Документ был пронизан заботой о сохранении мира и дружбы с СССР. Но упускалось из виду, что речь шла о «дружбе» СССР и гитлеровской Германии. Вместе с тем резкая критика планов англо-французского империализма была заострена, а реальная сущность гитлеризма растворялась, его агрессивный характер исчезал. В то же время подчёркивалась необходимость борьбы против национального угнетения австрийского, чешского, словацкого и польского народов германским империализмом, за право на полное самоопределение.

Дезориентация, вызванная сталинскими установками, привела даже к тому, что среди германских коммунистов, находящихся в СССР, обсуждался вопрос о возможности легализации в Германии деятельности КПГ.

7 января 1940 г. Димитров и Мануильский в письме к Сталину привели основную часть этого документа, высказав мнение, что позиция КПГ «представляется правильной», попросили совета и указаний «ввиду особой сложности и важности вопроса»[54].

13 января Димитров послал копию этого письма Молотову. Вечером 21 января Молотов заметил ему: «Вы не решаетесь назвать войну империалистической со стороны Германии», и предложил обменяться мнениями по тактике КПГ.

На этой встрече Сталин заявил:

«Мировая революция как единый акт — ерунда. Она происходит в разные времена в разных странах. Действия Красной Армии — это также дело мировой революции».

Он сказал, что Финляндия оказалась подготовленной к войне с СССР, и добавил:

«Финские шуцкоровцы 150 000 — это сила белофиннов. Мы 60 000 перебили, надо перебить и остальных, тогда дело кончится».

По поводу планов в отношении Финляндии Сталин произнёс: