Архканцлер империи 4. Война

— О великий кот! — вел свое Шутейник. Я боялся, как бы он, в припадке веселого энтузиазма, не сбацал в честь кота стихотворный экспромт.

— Демон-кот безжалостен и грозен. Немногие из тех, кто зрел его лик, уцелели! Трепещи же! — взревел я, подавая Шутейнику знаки.

Пацан трепетал. Я молился про себя, чтобы кот не уселся и не начал намывать свою ряху. Но пока происходящее занимало Шурика больше, нежели вопросы собственной гигиены. Он приблизился к дэйрдрину, обнюхал его и негодующе фыркнул.

Я рывком вздернул дэйрдрина на дрожащие, неверные ноги.

— Ступай прочь, негодяй, ступай к своим! Неси им страшную весть: за их грехи и кровь, за преступления против людей и кошек небеса и ад послали на дэйрдринов неисчислимое войско демона-кота! Пощады не будет! Если хотят уцелеть, пусть выдадут мне голову прозреца, на котором лежат неисчислимые грехи за погубленные души! Запомни это! Я — чистец — говорю устами демона-кота! Всякий из дэйрдринов, кто отмоет со своего лица демонскую маску и уйдет из ордена, будет прощен, но прощен и награжден будет тот, кто принесет мне голову прозреца! А всех тех, кто не сдастся на милость чистеца — ждет страшная гибель!

С этими словами я развернул парнишку к деревне и отвесил ему под… в общем, приложился сапогом к его заднице.

— Беги, несчастный! — взревел ему в спину. — Беги!

И он побежал. Подтянув свой балахон, опрометью ринулся к деревне. Упал, вскочил, снова упал, прокатился по комковатой траве, вскочил и бежал так быстро, как только мог.

Я поглядел на Шутейника. Он привстал с земли и расхохотался.

— И вы думаете, мастер Волк, сработает эта… эта комедия?

Я пожал плечами.

— Любая секта, построенная на мистицизме, глубоко иррациональна. Участники ее настолько… — я помедлил, не в силах подобрать слова, эквивалентного земному «зомбированию», — настолько размягчились мозгом, что принимают любую мистическую чепуху, которую им льют в уши создатели секты, за чистую монету. И я подумал: почему бы не использовать это оружие против прозреца? Он-то не дурак, но большинство дэйрдринов после… размягчения мозга поверят в демона-кота с такой же легкостью, с какой поверили в постулаты самого прозреца, который по какой-то причине возненавидел всех кошек… А теперь убираемся отсюда, Шутейник, нам нужно отойти в глубину Оверри миль на пять-семь, ибо… ну, нет у нас огромного и многочисленного военного лагеря!

Говоря так, я ошибался. Бришер привел с собой армию горцев Шантрама.

И еще в одном я ошибся: мне стоило захватить еще одного дэйрдрина для допроса.

* * *

— Проклятие! Проклятие! Проклятие!

— Капитан Бришер, я поясню…

— Проклятие, господин архканцлер!

— Уже император.

— Кгхм! Поздравляю! Но все равно: проклятие! Проклятие семь тысяч раз!

Мы отошли от места лагеря примерно на десять километров, и остановились в ложбине, где решено было скоротать ночь. Снова разожгли костры, поставили котлы, кое-как обогрели и накормили ошеломленных пленников. Их взяли с собой: неизвестно, что дэйрдрины сотворили бы с обреченными на заклание людьми. Возможно, приговоренные к смерти были бы преданы казни в любом случае. Ну а труп главного дэйрдрина я велел забрать — его бы бросить собакам, как делали с трупами преступников в средние века, но я забрал его для усиления интриги. На самом деле, мы просто закопали квартального надзирателя под кустами.

— Все это была игра, чтобы дэйрдрины поверили, — в который раз повторил я, с искренним участливым теплом глядя на капитана. Капитан, однако, кипел гневом, да таким, что мне казалось — еще чуть-чуть, и из его ушей повалит раскаленный пар.

— Отвратное непотребство! Я не знаю новых ругательств, чтобы выразить как! Я! Я как! — внутри него все кипело. — Как я! Всех! Убью! Не приму унижения! И доблесть моя не иссякла! — Он снова приник к фляге со спиртным, буль-буль-буль. Я позавидовал его жажде. Сам я начал ограничивать потребление спиртного, ибо шибко не хотелось мне спиться.

С трудом мне удалось его успокоить. После начал расспросы. Капитан привел отряд в четыре тысячи горцев. Все с оружием, все на лошадях, все горят жаждой деятельности. Один из моих посланников добрался все-таки до Бришера, перехватил, и капитан срочно свернул в сторону Китраны. Расположился он лагерем благоразумно: не рядом с границей, а в десяти милях, на землях своего знакомца, барона Гроста, человека проверенного и заслуживающего всяческого доверия. Вдобавок он присутствовал на моей коронации и приносил клятву верности. Далее Бришер решил разведать обстановку, и, как полагается людям бесстрашным, с одним телохранителем отправился в Китрану, в саму провинцию и в город. Переоделись они крестьянами. В городе их не разоблачили, благо, кое-какая экономическая деятельность сохранилась и при дэйрдринах: крестьяне и ремесленники занимались торговлей. А вот когда они, закончив свои шпионские дела, пробирались к Оверри, тут-то их и разоблачили, заподозрили шпионов и отвезли в районную управу. Подвергли пыткам. Помощник Бришера умер, капитан был крепче, не проронил ни звука, тогда-то его и велели сжечь.