Архканцлер империи 4. Война

— Теперь тебе опасна любая земля, где есть мы… — сказал мертворазум напоследок. — А мы скоро будем везде… Мы будем везде, и ты никуда уже не ступишь… А значит, привези нам эльфа. Это последнее наше предупреждение…

— Предупреждение…

— Предупреждение…

Голос окончательно истаял.

Шутейник смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Мастер Волк?

Я устало сунул шпагу в ножны.

— Пошли… вернее, поехали дальше. Потом все расскажу.

— Но, мастер…

— Пошли, друг. У нас очень мало времени… — Я кивнул на канат. — Ты — первый.

— Нет, мастер Волк — вы первый! — проговорил гаер, хотя я видел, что ему дико страшно тут оставаться. — Вы первый, вы нужны Санкструму. И не спорьте, а то я страшно заругаюсь! Вот просто ужасно заругаюсь!

Я не стал спорить. Обернул канат вокруг запястья несколько раз, дернул. Меня потянули вверх. Вознесенный над кладбищем, я подумал: а ведь и правда, у меня совсем не остается времени. Теперь я должен действовать максимально быстро…

Глава 23

Жуткое приключение закончилось. Эльфийский разум пропустил господина императора и его кавалькаду. Баклер сказал, что преграда, которую он с таким остервенением принялся рубить, вдруг, в какой-то миг, просто распалась, бледные червезмеи-щупальца расплелись, разошлись в стороны и исчезли, извиваясь, под мостом. Случилось это примерно тогда, когда господин император, изнывая от отвращения, рубил совершенно безопасных мертвецов. Уже тогда мертворазум, тайком усмехаясь и зная исход нашей встречи, освободил путь.

— Никогда такого не видел, и, надеюсь, больше не увижу, — сказал баклер гортанно, глядя на меня со значением. Я был владыкой этой земли, и мне — именно мне, и никому иному — решать все проблемы, включая и проблему Леса Костей.

Мы с Шутейником ехали теперь в кибитке вдвоем, баклер выгнал всех брай, понимая, что господину императору и его помощнику требуется переговорить наедине. Впрочем, я был уверен, он слышит нас с места возницы, хоть мы, откинув полог, устроились у задника кибитки.

— Люди — звери. Когда дело касается денег и власти. Впрочем, как и хогги, — родил Шутейник. — Дерутся за власть, даже понимая, что власти этой будет у них с гулькин нос, когда мертвецы явятся…

— Поэтому и нужно решить все наши дела с Варвестом как можно скорей, — произнес я, основательно приложившись к фляге с горячительным. Блаженное тепло прошло по телу. Нервная дрожь (а меня била дрожь, да еще какая!) унялась. — Чтобы у меня были развязаны руки, чтобы я мог действовать и разобраться с Лесом Костей навсегда. — Сказал и осекся. Не услышал ли Лес мои слова?

— А как у вас там, — спросил Шутейник, подумав. — Так же жрутся за власть, забыв обо всех? А, мастер?

— Ну что ты, друг, — ответил я. — У нас все иначе. Наши правители честны и справедливы. Ночей не спят на своей ответственной работе. Недоедают. Дети их всегда ходят в отрепьях.

Гаер все понял, хмыкнул сочувственно.

— Получится у нас? А, мастер Волк? — спросил он для проформы. Сколько раз уже задавал мне этот вопрос…

— Всегда получалось.

Глаза хогга блеснули. Этим простым ответом я вселил в него веру в благополучный исход.

— И все-таки эти твари…

— Он их растит. Усиливает. Там, в земле.

— Опасно очень.

— Разумеется. Бедный Санкструм заполучил еще одного деятельного врага… Но их можно убивать. Да, вероятно, вскоре они станут сильнее, но, тем не менее, подчиняются они простым физическим законам, и если такой твари, скажем, отделить голову — она сдохнет.

Шутейник знал слово «физика», как уже говорил, он, безусловно, был знаком с лекциями Университета.

— А если… если, мастер Волк, он, — Шутейник упорно не называл мертвый разум никак, кроме как «он», словно боялся, что разум его услышит (впрочем, и я этого теперь боялся), — усилит их настолько, что они станут, ну… чрезмерно сильными? Непробиваемыми? Я не знаю еще чем и кем станут, но вы понимаете, к чему я? Неуязвимые, страшные, лишенные морали, направляемые из единого места чудовища? Они просто будут убивать всех, и детей, и женщин… вообще всех… Будут делать так, как прикажет ему этот…

Нехорошая дрожь прошла по телу. Шутейник словно бы читал мои мысли, опасения, хотя при его остром уме это было неудивительно.

— Об этом я сразу подумал. Да, не исключен и такой исход. Я не знаю, сколько мертворазум нам оставил времени, прежде чем он усилит своих… хм, существ… Не знаю даже, как их толком-то назвать…

— Ладушки-воробушки! Они уже не люди. И не хогги. Думаю, он и хоггов так же поднимет с наших кладбищ.

— Не исключено.

— И вот как назвать таких… — Он пощелкал пальцами в очевидном затруднении. — Вот даже не знаю…

— Бакурганы, — вдруг произнес баклер странным, глухим голосом. — Простите, император. Я не хочу подслушивать, но я все слышу, слишком тонкий у меня слух. Бакурганы — так называют у нас неупокоенных мертвецов.

— Не страшно, баклер, — сказал я. — Слушайте. Вам — можно. Пусть будут — бакурганы.

— Ладушки-воробушки, звучит-то как мерзко!

Баклер хмыкнул, его седовласая голова наклонилась, мне показалось он смеется.