Архоны Звёзд

— Не слыхали? Какое-то колдовство зимбурийцы придумали: строят корабли с машущими крыльями вместо мачт и парусов. Их уже видели повсюду, как они в небе плавают. Мудрецы из Академии говорят, что это просто машины, ничего больше, что они сами могут такое построить — но ведь не построили же?

Человек покачал головой.

Эйлия не ответила. Он был прав: строителям древних каменных укреплений в гавани и во сне не снилось нападение с воздуха. Но, как ни хотелось ей задать еще вопросы, она знала, что нужно уходить. Ее переполняла тревога, а от усталости, голода и недосыпания сменить облик она бы сейчас не могла — даже иллюзию было трудно поддерживать: сохранение облика седой старухи в глазах окружающих требовало сосредоточенности и напряжения всех оставшихся сил. Показать же свое истинное лицо она не решалась из страха перед вражескими шпионами.

Эйлия шла по крутым улицам, и чувствовала себя так, будто действительно стала старухой. Кружилась голова, бросало в жар, несмотря на влажную прохладу. Легким было трудно дышать, икры ныли, но глаза смотрели туда, куда она направлялась: к обрыву, где стояло каменное здание со множеством башен. Это была Королевская Академия, где когда-то Эйлия была студенткой. Ее потянуло вновь пройтись по знакомым коридорам и залам, отдохнуть в тихой церкви.

Добравшись, она была вынуждена присесть на каменных ступенях порога и перевести дыхание. Над ней нависал фасад здания, скалились на крышах горгульи и другие мифические каменные звери. Эйлия заметила среди резных зверей единорога — невежественный меранский художник изобразил его в виде рогатой лошади. Конечно, здесь никто веками уже не видел необычайное изящество и тонкость линий тарнавина, не знал, что он так же отличается от лошади, как лебедь от гуся. Изображены были еще фигуры херувимов — художник назвал бы их грифонами — и чешуйчатых огнедраконов. Здешние жители давно считали этих иномирных созданий мифическими. Мало кто знал, что древние грезы — и кошмары — скоро снова появятся на Мере. И никак она не может их предупредить, потому что никто ей не поверит.

Когда Эйлия почувствовала, что немного отдохнула, она поднялась по ступеням, вошла в передний зал — и остановилась, как пораженная стрелой. На каменной стене перед ней висел темный и постаревший портрет маслом — портрет бывшего покровителя школы, дворянина прежних времен с суровыми тонкими чертами лица и пронзительными глазами. Студенткой она много раз пробегала мимо, но только сейчас узнала оригинал. Изящная бородка, подстриженная острием копья, скрывала нижнюю часть лица, и глаза были серо-голубыми, а не золотыми, и все же портрет передавал больше черт Мандрагора, чем последний наверняка хотел бы. Иллюзия изменила цвет его глаз и, быть может, другие мелкие детали под кистью художника, и все же проявлялось что-то от него в уверенной позе, гордой постановке головы и решительном развороте плеч под черным бархатным кафтаном.

С некоторым трудом отведя глаза от портрета, Эйлия пошла дальше.

Когда-то Королевская Академия была ее домом, где она жила, спала и ела, где бродила в свое удовольствие по огромной библиотеке. Никто не взглянул на нее, когда она вошла, все лица были чужими. Эйлия шла среди этих людей, как призрак среди живых. Один раз она заметила светловолосого человека, стоявшего к ней спиной, и, не успев подумать, вскрикнула: «Дамион!» — и тут он повернулся, удивленный, а она в смущении отступила при виде незнакомого лица. Эйлия заставила себя пойти дальше, и другое лицо, темнокожее, с морщинами, всплыло перед ее мысленным взором. Вакунга. И вспомнились его слова:

«Ты ищешь Дамиона не там, — сказал ей шаман. — Небесная богиня Найа знала, что должна искать возлюбленного в Нижнем Мире, и снова вызвать его к жизни. А твоя история во многом повторяет ее».

Суеверие, просто суеверие. Вакунга был мудр, но не прошел обучение арайнийских немереев. Дамион Атариэль не вернется никогда. И здесь, как и в Зимбуре, он присутствует лишь в памяти тех, кто его знал.