Арктический мост(изд.1959)

Ох, уж эти изобретатели! Сколько их, выдумывающих вечный двигатель или еще какую-нибудь чепуху, притом непременно грандиозную! Гигантомания какая-то! Впрочем, это можно понять. Живем в эпоху великих работ…

Алексей Сергеевич вышел на палубу и взбежал по трапу на капитанский мостик.

Эпоха великих работ! Вот ее детище — Турганский канал, которым уже вторые сутки идет ледокольный гидромонитор, — искусственное тысячекилометровое ущелье, соединившее через великие сибирские реки Арктику с Каспием.

Карцев смотрел на опасно близкие каменные стены с буграми и морщинами — узором, созданным стихийной силой атомного взрыва. Стены уходили под самое небо и там почти смыкались, оставляя узенькую глазурную полоску синевы. Золотистые края ущелья были освещены солнцем, но на дне, где текли теперь воды Енисея, лежала вечная тень. Вода за бортом корабля казалась тяжелой и маслянистой, впереди, освещенная прожектором, отливала металлом.

На экране бортового телевизора виднелась беспредельная Тургайская степь, видимая с привязного, парящего над ущельем корабельного аэростата. По степи скакали всадники, что-то кричали, приветствуя аэростат и плывущий внизу корабль.

Эпоха великих работ! Повернутые вспять сибирские реки, оросившие пустыни Средней Азии; новый материк плодородия, поднятый энтузиазмом молодости; атомная энергетика, позволяющая оставить каменный уголь для химии потомков; расселение городов — миллионы вырастающих по берегам рек и в лесах чудесных домиков, отлитых в переносные формы из новобетона, миллионы портативных вертолетов, поднявших буквально всю страну на воздух от мала до велика, от десятилетних школьников до восьмидесятилетних академиков, новый транспорт, позволивший людям жить среди природы и только летать на службу в города. Эпоха великих работ! Она не может не гипнотизировать…

Алексей Сергеевич уже меньше сердился на горе-изобретателя, которому надо будет как-нибудь помягче объяснить, что нельзя поставить предполагаемый мост на быки — глубина океана пять километров и льды всегда дрейфуют, нельзя подвесить мост к аэростатам — ветер их сорвет и угонит…

На мостик поднимался Денис Денисюк, огромный, грузный, с квадратным лицом, пышными усами и узкими хитроватыми глазами.

За ним неторопливо шел неестественно прямой человек с потрепанной папкой в руках.

— Ах, это ты! — сказал Алексей Сергеевич, узнав одного из своих рабочих. — Что ж, пойдем ко мне.

Они прошли в каюту. Главный инженер, ничего не спрашивая, сел за стол, взял папку из рук Корнева и стал листать ее. Он не поднимал глаз, но Денис заметил, что у него покраснели уши.

Андрей Корнев сидел на краешке стула, напряженный, стиснув зубы.

Алексей Сергеевич вскочил:

— Что ж ты молчал до сих пор? Я ведь думал, что…

— Бред? — спокойно спросил Андрей.

— … а тут оказывается — технический блеск! — И Алексей Сергеевич, обойдя стол, подошел к Андрею.

Тот из вежливости тоже встал, слегка недоумевая. Главный инженер в упор рассматривал его лицо с грубоватыми, твердыми чертами.

Что он хотел в нем увидеть? Быть может, самого себя, каким он был много лет назад, когда обнародовал полудетскую идею ледяного мола и провалился с нею на диссертации?

— Почему молчал? Да не ко времени было, — ответил за Корнева Денис.

— Идея младенческая была, — добавил Андрей. — Нужно было сперва самому вырасти.

Алексей Сергеевич печально покачал головой. Нет, он не узнавал себя, удачливый инженер, в этом крутолобом и рано возмужавшем молодом человеке с дерзкими огоньками упорства или даже одержимости в глазах, с угрюмо ползущими к переносью бровями и плотно сжатыми, словно закушенными губами.

И в самом деле, если разобраться, история Мола Северного — история удач. Каждый противник проекта вносил в него что-нибудь новое, поднимая проект, а вместе с ним и его автора. Как ни была несовершенна карцевская идея преобразования Арктики, но в ней нуждалась страна, для которой круглогодичная навигация в полярных морях становилась необходимостью. Партия поддержала молодого Карцева, народ поднял его. А кто стоит теперь перед прославленным инженером? Нет, не горе-изобретатель, как подумал было Карцев, а скорее человек с трагической творческой судьбой…

— Не ко времени было, — повторил Денис.

— Да, да… — рассеянно сказал Алексей Сергеевич. — Идея, несозвучная времени… Как ты сказал? Нужно было самому вырасти?

— Да он для того жив Арктику пошел. Зараз и заочный институт закончил в прошлом году. В том у хлопца сила.

— И продолжал год работать на стройке простым рабочим?

— Готовился, Алексей Сергеевич. Хотел пройти через все профессии, которыми придется руководить. Мечтал Арктику изучить, где буду мост строить.

— Будешь?

— Буду! — решительно заявил Корнев.

— Слушай, — Алексей Сергеевич обнял Андрея за плечи, — ты, оказывается, крепкий орешек. Не сразу раскусишь. Или не орешек, а еж. Иголки во все стороны…

— Дикобраз, — подтвердил Денис.

— Почему же? — улыбнулся Андрей. Он редко улыбался, и улыбка меняла, молодила его лицо. — Я к вам без иголок.

— Нет, друг, и меня уколол. Впрочем, за дело. Важно другое…

— Арктический мост.