Арктический мост(изд.1959)

— Ах, Кими-тян, как далеки вы душой от нас. Я почувствовал это сразу же после вашего приезда в Токио, но убедился в этом только после вашего возвращения из Америки.

Ты для меня так недоступна стала,
Лишь издали любуюсь на тебя…
Ты далека, —
Как в Кацураги, на Такала,
Средь горных пиков облака.

Кими-тян, чем заслужил я этот исходящий от вас холод, который может убить даже цветущие вишни?

Девушка молчала, сбивая концом посоха головки цветов.

— Какой смешной обычай, — наконец заговорила она, — ставить на каждой пройденной станции штамп на посохе, чтобы потом гордиться перед знакомыми восхождением на гору.

— Вам все кажется смешным на родине, извините, — обиженно произнес Муцикава. — Европа отняла вас у меня, Кими-тян, — добавил он, отворачиваясь в сторону.

О’Кими положила подбородок на посох и задумчиво произнесла:

— Европа…

Вдали сгущался и темнел воздух. Приближались сумерки.

Муцикава пристально смотрел на ту, которую так долго считал своей невестой.

— И Америка, — жестко выговорил он. — Вас слишком увлекла нью-йоркская выставка, извините.

О’Кими молчала.

— Я знаю, — продолжал он, — что вы очень заинтересованы в судьбе некоторых экспонатов выставки. Поэтому, извините, я тоже следил за ними. Правда, я располагаю для этого бльшими, чем вы, возможностями.

— Что вы имеете в виду? — повернулась О’Кими.

— Я, простите меня, получил последние сведения о строительстве опытного подводного туннеля в России. Кажется, вы придаете ему особенное значение?

Муцикава, согнувшись, заглянул в лицо девушки.

О’Кими равнодушно пожала плечами.

— Да? Разве вы замечали, что я интересуюсь техникой? Скажите, это туман поднимается там, по склону?

— Нет, это пар, извините, — раздраженно ответил Муцикава. — Ведь Фудзи-сан все еще горяч, особенно его восточный склон.

— Да?

Молодые люди помолчали, потом снова двинулись в путь.

О’Кими не проявляла никакого интереса к начатому Муцикавой разговору. Тем не менее тот продолжал:

— Осмелюсь рассказать вам, хотя вы, вероятно, и сами читали об этом. Русские строили стратегический туннель в Черном море.

— Да, об этом что-то писали.

— Но когда мы вернемся из нашего приятного путешествия, вы узнаете нечто неприятное.

— В самом деле? Что такое?

— Русские построили сорок километров туннеля…

— Разве это так неприятно? — искренне удивилась О’Кими.

— Ах нет! Теперь это уже не имеет никакого значения, извините.

— Почему?

— Инженер Корнев, прошу прощения… — Муцикава не спускал с О’Кими прищуренных глаз, — инженер Корнев-младший командовал плавучим доком, в котором собирали туннель — Да?

— Туннель погиб…

О’Кими шла вперед, не замедляя шага. Муцикава обогнал девушку, чтобы лучше наблюдать за ней.

— Туннель погиб. Разве вас это не интересует?

— Как жалко, — равнодушно сказала О’Кими.

— При первом же шторме плавучий док вместе с туннелем пошел ко дну.

Девушка небрежным тоном спросила:

— Как же эти русские инженеры… я забыла их фамилию, два брата, они были в Нью Йорке… как они теперь будут продолжать строительство?

— А вы думаете, что кто-нибудь из них еще существует?

О’Кими слушала Муцикаву с беспечностью ребенка.

— Раньше вы проявляли большой интерес к судьбе этого неудачливого инженера, — продолжал Муцикава, не дождавшись ответа.

— Как? — улыбнулась О’Кими. — Разве я интересовалась?

— Успокойтесь, Кими-тян госпожа, прошу простить меня. Интересующий вас инженер Корнев-младший жив. Он поступил как трус.

Муцикава опять посмотрел на ничего не выражавшее лицо О’Кими.

— Он поступил, как трус, — продолжал Муцикава, все более раздражаясь. — Он, Корнев-младший, испугался первого же шторма. Он бросил, извините меня, трубу туннеля в море. Она пошла ко дну. Я сожалею…

Девушка ловко сбивала былинки концом посоха. Отсутствие какого-либо внимания к его словам злило Муцикаву. В нем поднимался мучительный гнев. И, словно стараясь разжечь его, он продолжал:

— Это, конечно, была легкомысленная идея. Даже русские поняли это теперь. Строительство ликвидировано.

Неужели все это действительно безразлично О’Кими? Неужели она забыла о русском инженере? Разве судьба строительства теперь нисколько не занимает ее? Сердце Муцикавы радостно сжалось. Он готов был верить, что гора Фудзи-сан действительно священна. О счастье японца! Оно всегда связано с выполнением древних обычаев.

Муцикава радостно посмотрел на О’Кими. Она улыбнулась ему. Они поднимались по крутой тропинке. Муцикава подошел к девушке и протянул руку, чтобы помочь ей подняться на камень. О’Кими благодарно взглянула на него.

От ощущения теплоты ее руки, ее легкости сердце Муцикавы заколотилось. Он смотрел по сторонам, и все казалось ему иным. Солнечный закат мерещился восходом, приближающаяся ночь — самым ярким, радостным днем. О’Кими, шедшая рядом с ним, О’Кими была теперь совсем другой! Он напрасно ее подозревал. Он сам, сам отравлял себе минуты счастья, которых могло быть так много! Кими-тян, милая, маленькая Кими-тян!.. Вот ее теплая рука. Как счастлив он!

Муцикава не мог не насладиться своим торжеством.