Арктическое торнадо

– Да, наши враги присвоили нам такую кличку, – кивнул Чумпитас. – Хотя мы не контрреволюционеры, мы – борцы за свободу. Мы не против строительства электростанции и, конечно, не против русских. Пройдет еще несколько дней – и вы выйдете на свободу. А пока, чтобы скрасить ваше пребывание в нашем лагере, мы хотели бы предложить вам доступ в Интернет.

– Что ж, я не против, – отвечал инженер. – А электронной почтой я смогу воспользоваться?

– Хотите послать письмо своим близким? – догадался его собеседник. – Конечно, никаких проблем! Пожалуйста, садитесь к компьютеру, – он сделал приглашающий жест к боковой стене, где виднелся монитор, – и составляйте ваше письмо. Оно тут же будет отправлено вашим родным. Правда, по понятным причинам они не узнают ваш обратный адрес – письмо будет послано с другого ящика – и не смогут вам ответить…

– И я могу писать обо всем, что с нами случилось? – спросил Луценко.

– Да, конечно, – кивнул Чумпитас. – Хотя я просил бы вас проявить сдержанность и не раскрывать местоположение нашего лагеря. Имен наших бойцов, которые с вами контактируют, тоже называть не надо. В остальном вы полностью свободны!

– Так что, можно приступать? – спросил инженер, вставая со стула.

– Сейчас, только я отниму у вас еще несколько минут, – сказал Чумпитас. – Нам хотелось бы знать ваше мнение о том, что вы увидели на строительстве электростанции. Нам не нужны никакие технические и прочие тайны, организация охраны и прочие штучки, о которых говорят в шпионских фильмах, – поверьте, мы и так все знаем. Нас интересует именно ваше мнение, взгляд стороннего человека. Мы знаем, что вы опытный человек, много ездили, работали в других странах. Увидели ли вы разницу с тем, как организована работа здесь?

– Ну, особой разницы я не заметил, – начал инженер. – Но кое-какие отличия, конечно, есть…

Он уже открыл рот, собираясь рассказать и о слишком большом количестве рабочих на стройке (их было много даже по сравнению с Йеменом), и о непривычной для российского человека сиесте – послеобеденном отдыхе, и о других вещах: все они, в общем, не бросали тень на андианских энергетиков. Но тут инженер вспомнил о замеченном в углу телеобъективе. «Ведь если записать мой рассказ, а затем умело его смонтировать, то может получиться настоящая обличительная речь, – подумал он. – Может, именно этого они и добиваются?»

Луценко сделал вид, что поперхнулся, начал откашливаться. А когда приступ кашля прошел, он произнес:

– Да, отличия есть. Там, где я работал раньше, везде был засушливый климат, поэтому требовалось защищать агрегаты от песка и пыли. А здесь повышенная влажность, поэтому требуется применять специальные масла. Например, мы используем для защиты от влажности масло марки…

И он пустился в технические подробности, понятные только специалисту. Ни при каком монтаже эти фразы нельзя было использовать для создания «обличительной» телепередачи.

Сеньор Чумпитас послушал его минут пять, потом с кислым видом произнес:

– Спасибо, достаточно. Я вижу, вы скрытный человек. И не хотите с нами сотрудничать. Тем не менее я готов выполнить свое обещание: можете написать письмо родным.

Инженер сел к компьютеру. Клавиатура, какой и предполагал, была латинской. Но это не представляло для Луценко особого затруднения: во время прежних командировок он уже привык отправлять домой письма, написанные латиницей, но при этом на русском языке. А Светлана, его жена, научилась их читать. Поэтому вопрос «как писать» его не занимал. Гораздо важнее был вопрос «что писать». Как составить письмо, чтобы сообщить все самое важное и при этом не привлечь внимания бандитов (а Луценко был уверен, что они будут просматривать письмо перед отправкой).

Подумав, он написал так: «Здравствуйте, дорогие мои! Я жив и здоров. Условия здесь неплохие, почти как на курорте в Таиланде. И люди хорошо относятся, совсем как наш сосед Свешников. Правда, в местной пище много мака и конопли, но я воздерживаюсь, берегу желудок. До встречи, ваш Костя».

Никто, кроме Светы, не мог понять смысла этого послания. А вот жена – Луценко мог быть в этом уверен – сразу бы поняла, что он хотел ей сообщить. На курорте в Паттайе они были два года назад, когда денег в семье хватало и будущее казалось безоблачным. Отдохнули и правда хорошо, но когда пришло время возвращаться, в стране разразился острый политический кризис. Толпы митингующих захватили международный аэропорт, и никто из туристов не мог вылететь на родину. Семья Луценко три дня жила в аэропорту. Спали на полу, жевали сухие булки – деньги все кончились, выскребали буквально последнее. Лишь на четвертые сутки их смогли отправить на родину из другого аэропорта. Так что все в семье отлично понимали фразу «условия как на курорте в Таиланде».