Арлекин

Олаф стоял возле Эдуарда. У него в руках был флакон смазки WD-40 и импровизированный факел, сделанный из тряпки, намотанной на палку от швабры. От всего этого исходил острый запах машинного масла. Он объяснился своим глубоким, сильным голосом:

–Я собирался дойти до арсенала в машине, но подсобка оказалась ближе.

Меня очень подмывало спросить, что он подразумевает под арсеналом, но в глубине души я была бы рада не знать. Хотя то, что у них спрятано в машине, могло бы сделать процесс более простым и быстрым, чем предложенный способ. Олаф жестом попросил Эдуарда поджечь факел. Очевидно, он чем-то пропитал его, потому что факел разгорелся ярко и легко.

Клаудия приказала людям на дальней стороне круга расступиться, освободив место. Они разошлись, как занавес, и оставили Соледад в одиночестве посреди места ее казни. Охранники встали в два ряда, одни в полный рост, другие на одно колено. Они заняли свои позиции, и Эдуард присоединился к ним.

–В голову и в сердце! - прокричала Клаудия.

Соледад прыгнула, но не к дверям, ведущим на улицу, а к узкому коридору, уходящему во внутренний холл. Одновременно раздались выстрелы. Золотая с серебром стрела осела на пол. Она могла излечиться, но рана была действительно серьезной. Охрана не стреляла, пока она корчилась на полу и не пыталась подняться.

Олаф развернулся так, что я разглядела пистолет у него за поясом.

–Прикрой меня.

Я все ждала, что мои собственные раны заболят, но пока что адреналин был сильнее. Я буду расплачиваться за них потом, а сейчас я чувствовала себя прекрасно. Я взялась за рукоять пистолета и вытащила его из внутренней кобуры в его брюках. Я ждала, что это будет что-то внушительное, но я ошиблась. Это был H amp; K USP Compact. Я хотела именно его, прежде чем остановилась на Kahr. Я сжала его в двуручной стойке и направила на тигрицу.

–Если ты готов, я тоже готова, - сказала я.

Олаф скользнул в круг с факелом и баллоном смазки. Я не спешила за ним, просто шла, но оказалась вовремя в нужном месте, когда он добрался до нее. Я стояла немного в стороне, когда он разбрызгивал смазку по ее истерзанному лицу и груди. Мир внезамно запах густым ароматом машинного масла. Она среагировала либо на жидкость, либо на запах, и потянулась к нам. Я выстрелила ей в лицо. Оружие дернулось у меня в руках, и ствол ушел в потолок раньше, чем я успела прицелиться в нее во второй раз.

–Чем он напичкан, мать его? - просила я.

Олаф ткнул факелом в зияющую рану, оставленную мной, и Соледад взвыла. Запах горящей плоти и шерсти был очень сильным и горьким. Он начал перебивать запах смазки.

Олаф уставился на нее, охваченную пламенем. Он покрыл ее толстым слоем смазки и поджег. Ей было очень больно, но она продолжала кататься по полу и кричать. Похоже у нас получилось причинить ей реальный вред.

Сначала она пахла паленым ворсом, а теперь запах стал более густым, наполненным ароматом горящего мяса и бензина. Она протяжно завыла.

Эдуард шевельнулся возле меня, чтобы забрать у меня пистолет Олафа и прицелиться. Мы трое стояли там, пока Соледад умирала. Когда она перестала кричать и двигаться, я сказала:

–Принесите топор. - Мой голос показался мне почти нормальным. По крайней мере одним ухом я теперь слышала. То, около которого стрелял Питер, все еще ничего не слышало. От этого у меня в голове было какое-то странное эхо.

–Что? - переспросил Эдуард.

–Она заживает, как один из вампиров линии Любовника Смерти.

–Мне это ни о чем не говорит, - заметил Олаф.

–Гниющие вампиры, она восстанавливается, как один из гниющих вампиров. Даже солнечный свет не самая надежная вещь в случае с ними. Мне нужен топор или большой, острый нож.

–Ты отрежешь голову? - спросил Олаф.

–Да, а тебе достанется сердцу, если хочешь.

Он посмотрел вниз на тело. Теперь она стала человеком, одна грудь была выжжена, но другая все еще оставалась бледным совершенством. Часть ее волос все еще переливалась тигриным золотом. Лица не было, не было глаз, чтобы смотреть на нас остекленевшим взглядом. Я даже была благодарна за это, но смотреть на черное пятно вместо лица было тяжело.

Я тяжело сглотнула. Мое горло свело спазмом, будто завтрак собирался вернуться. Я попробовала глубоко дышать, но запах горелого мяса не способствовал снятию приступа тошноты. Я решила дышать неглубоко и постараться не думать об этом.

–Я выну ее сердце ради тебя, - сказал Олаф, и я была рада, что он согласился. Его голос был сдержанным. Если я услышала бы всю ту тоску, что была у него на лице, в его голосе, я бы его пристрелила. Держу пари, что его патроны могут сделать удивительно большое отверстие в человеческом теле. Я задумалась об этом и даже сделала бы это, но все же я сжимала в руках именно его пистолет. Он погасил факел. Кто-то принес нам топор и недавно заточенный нож. У меня был мой вампирский набор, но он остался в Цирке.