Арлекин

Он прижал мою руку к своей груди под плащом. Его синие, очень синие глаза блестели ярким сиянием.

–Нам грустный мир приносит дня светило -

Лик прячет с горя в облаках густых.

Идем, рассудим обо всем, что было.

Одних - прощенье, кара ждет других.

Но нет печальней повести на свете,…

–Чем повесть о Ромео и Джульетте. - Закончила я вместе с ним.

Он рассмеялся, и его лицо преобразилось из холодной красивой маски во что-то более реальное, более человечное.

–Тебе надо чаще смеяться, тебе очень идет, - заметила я.

Смех растворился в двух кровавых слезинках, тронувших белое совершенство его щек, будто радость ушла вместе с этими маленькими капельками, и к тому моменту, когда они исчезли у него под подбородком, его лицо снова стало холодной маской печальной красоты.

Я была счастлива держать его за руку. Счастлива прикасаться к кому-то, о ком я заботилась, но было что-то в его сине-зеленых, как океан, глазах, что заставило меня отдернуть руку назад. У меня были и другие любовники, которые смотрели на меня таким взглядом, каким смотрел Реквием, но в его случае мне казался такой взгляд незаслуженным, будто наши отношения еще не перешли за эту черту. Он был Реквиемом, но не был человеком, который с юмором относился ко всему, нет, он определенно не любил спектакли.

–Где Жан-Клод?

–Ты ждала, что он будет сидеть у твоей постели?

–Возможно.

–Он и Ашер заняты сейчас в другом месте, вместе. Меня оставили здесь, чтобы я удержал тебя от необдуманных поступков, и не дал тебе помешать им сделать то, что они собирались.

Я уставилась на него. Интересно, это было сделано специально? Он пытался нарочно заставить меня засомневаться в них? Я только что чуть не умерла, я все еще была обвита кучей трубок, иметь их всех, но я спросила:

–Ты хочешь сказать, что они там занимаются сексом, и это для них важнее, чем я?

Он уставился в пол, я думаю, это была попытка показаться скромным.

–Они ушли отсюда вместе и оставили меня, чтобы я удержал тебя. Я думаю, что все говорит само за себя.

–Тебе действительно нет смысла разыгрывать скромника со мной, Реквием. Тебе это плохо удается.

Он выдал мне взгляд своих синих-синих глаз с зеленоватой волной по краю радужки. В эти глаза можно было окунуться, плыть в них и утонуть. Я отвела глаза от его пристального взгляда. Обычно он не доставлял мне проблем, но сейчас я была слаба и ранена, да и настроение было не то.

–Моя вечерняя звезда, ты мыслишь слишком грустно. Позволь нам радоваться тому, что ты жива, что все мы живы.

Теперь у меня в голове было еще больше вопросов. Возможно, будь тут Жан-Клод, он смог бы на них ответить.

–Питер в порядке?

Его лицо стало непроницаемым, даже глаза были отстраненными.

–Он в одной из соседних комнат.

–С ним все хорошо?

–Он выздоравливает.

–Мне не нравится, как ты мне это говоришь, Реквием.

Я услышала, как открылась дверь, и раздался мужской голос:

–Боже, какой ты мрачный ублюдок.

Грэхэм шагнул в комнату.

Я наблюдала за ним, сверяя свои ощущения от тени Арлекина, когда он владел им, владел моим умом и навязывал мне интерес к нему. Он нацепил свою обычную улыбочку. Его собственное я, а не сварливая чертова копия.

–Ты носишь крест? - спросила я.

Он вытянул из-под рубашки цепочку, на конце которой болтался кулончик с крошечным Буддой. Я уставилась на него.

–Ты буддист?

–Да.

–Ты постоянно ввязываешься в насилие, ты не можешь быть буддистом, - сказала я.

–Это лишь значит, что я плохой буддист, но это все еще остается моей культурой, в которой я был воспитан и я действительно верю в этого тучного парнишку.

–Ты ведь знаешь, что это сработает, только если ты будешь верить в концепцию религии? - просила я.

–Я могу задать тебе тот же вопрос, Анита.

Это комплексы или нет?

–Прекрасно, но я ни за что не подумала бы, что ты буддист.

–Мои родители ни за что меня бы не поддержали, но когда Клаудия попросила всех запастись священными предметами, я решил не пытаться пробовать религию, в которую не верю. - Он потряс крошечным Буддой перед моим носом. - Вот в это я верю.

–Отлично, это очень упрощает работу, - кивнула я.

Он усмехнулся мне.

–Для начала дадим выздороветь Питеру, ведь он человечески медленно восстанавливается.

–Насколько сильно он ранен?

–Не настолько, насколько была ранена ты, но он поправляется не так быстро.

Грэхэм подошел и встал возле Реквиема. Он все так же был одет в красную футболку и черные брюки, но теперь это меня не волновало. Грэхэм отвечал на вопросы охотнее Реквиема. Он казался так же самим собой, а вот вампир был менее реален даже для самого себя.

Я хотела спросить о себе, насколько быстро у меня затягиваются раны, но я больше хотела знать о Питере. Не было нужды спрашивать о себе. Ведь чувствовала я себя удивительно хорошо.

–А теперь я спрошу еще раз и хочу получить прямой ответ: насколько сильно ранен Питер?

Грэхэм вздохнул.

–Он выкарабкался, наложили много швов, доктор даже потерял счет им. Он будет жить, с ним все будет хорошо, и у него теперь будет куча украшающих мужчину шрамов.

–От дерьмо! - выругалась я.

–Расскажи ей об остальном, - сказал Реквием.

Я впилась взглядом в Грэхэме.