Арлекин

– Я все высматриваю людей, кто взялся бы охранять церкви, Томас.

– А я собираюсь напиться, святой отец, – радостно проговорил тот. – Так напиться, чтобы одна из этих девушек показалась милой.

Он мотнул головой в сторону дочерей вдовушки. Отец Хобб критически осмотрел их и вздохнул:

– Ты умрешь, если столько выпьешь, Томас. – Он уселся за стол и, махнув девушкам рукой, указал на кружку Томаса. – Я выпью с тобой.

– А как же церкви?

– Все равно скоро все напьются и этот ужас кончится. Так всегда бывает. Видит бог, эль и вино – великие источники греха, но они же делают его кратковременным. Клянусь Богом, а на улице холодно. – Он улыбнулся. – Как твоя черная душа, Том?

Томас рассматривал священника. Ему нравился отец Хобб, маленький и жилистый, с копной непослушных черных волос и веселым лицом, покрытым крапинками от перенесенной в детстве оспы. Он был низкого рождения, сыном суссекского колесного мастера, и, как любой деревенский парень, здорово умел натягивать лук. Иногда он составлял компанию стрелкам Скита в их набегах на владения герцога Карла и охотно присоединялся к лучникам, когда они спешивались и вставали в боевой строй. Церковные законы запрещали священникам владеть острым оружием, но отец Хобб всегда заявлял, что пользуется тупыми стрелами, хотя они пробивали вражескую кольчугу не хуже других. Короче, отец Хобб был хорошим человеком, и единственным его недостатком был повышенный интерес к душе Томаса.

– Моя душа растворяется в эле, – сказал тот.

– Удобное слово, – отозвался священник. – Растворяется, а? – Он взял большой черный лук и грязным пальцем ткнул в серебряный значок. – Что-нибудь разузнал про это?

– Нет.

– А кто украл копье?

– Нет.

– Тебя это больше не заботит?

Томас откинулся на скамье и вытянул длинные ноги.

– У меня и без того куча дел, святой отец. Мы побеждаем в этой войне, а что будет через год? Кто знает? Может быть, мы расшибем нос королю Франции.

Отец Хобб согласно кивнул, хотя, судя по его лицу, слова Томаса показались ему неуместными. Он провел пальцем по луже эля на столе.

– Ты дал обещание своему отцу, Томас, и сделал это в церкви. Разве не так ты сам говорил мне? Торжественно обещал, Томас, что вернешь копье! Бог прислушивается к таким клятвам.

Томас улыбнулся:

– За стенами этой таверны, святой отец, столько насилия, убийств и воровства, что на небесах не хватит перьев, чтобы записать все грехи. А вы беспокоитесь обо мне!

– Да, Томас, беспокоюсь. Некоторые души лучше других. Я должен присматривать за ними всеми, но если у тебя в стаде чудесный агнец, то стараешься уберечь его.

Томас вздохнул:

– Когда-нибудь, святой отец, я разыщу человека, совершившего кражу, и воткну это чертово копье ему в задницу, да так, что оно проделает дырку в черепе. Когда-нибудь. Хорошо?

Отец Хобб блаженно улыбнулся:

– Хорошо, Томас, но пока что есть небольшая церковь, которой пригодился бы лишний человек у дверей. Она полна женщин! И некоторые из них так прекрасны, что твое сердце разорвется от одного взгляда на них. А напиться сможешь потом.

– Неужели так прекрасны?

– О чем ты думаешь, Томас? Большинство из них похожи на летучих мышей и воняют как козлы, и все равно им нужна защита.

И Томас помог охранять церковь, а потом, когда войско так перепилось, что больше не могло бесчинствовать, вернулся в таверну вдовы, где напился до беспамятства. Он взял город, хорошо послужил своему господину и был доволен.

Глава вторая

Томаса разбудил пинок. Пауза, потом новый пинок и кружка холодной воды в лицо.

– Боже!

– Это я, – сказал Скит. – Отец Хобб сказал мне, что ты здесь.

– О боже! – снова простонал Томас.

Голова трещала, в животе было кисло, к горлу подкатывала тошнота. Он слабо зажмурился на дневной свет, потом хмуро вгляделся в Скита:

– Это ты.

– Наверное, приятно быть таким умным. – Скит осклабился на Томаса, который совершенно голым лежал на соломе в конюшне у таверны с одной из дочек вдовы. – Ты, видать, напился по-королевски, раз нашел такие ножны для своего меча, – добавил он, взглянув на девицу, натянувшую на себя одеяло.

– Я был пьян, – простонал Томас. – И пьян до сих пор.

Он, пошатываясь, встал на ноги и надел рубашку.

– Тебя хочет видеть граф, – сообщил Скит, забавляясь.

– Меня? – встревожился Томас. – Зачем?

– Возможно, хочет выдать за тебя одну из своих дочерей. Боже правый, Том, посмотри на себя, в каком ты виде!

Томас натянул рейтузы и кольчугу, потом достал из соломы сапоги и надел поверх кольчуги суконный камзол. На камзоле был герб графа Нортгемптонского – три красно-зеленые звезды, выбитые на тройке львов. Томас плеснул в лицо водой и острым ножом поскреб щетину.

– Отпусти бороду, парень, – посоветовал Скит. – Это спасет от лишних хлопот.

– Зачем Билли хочет меня видеть? – спросил Томас, называя графа по прозвищу.

– После того, что творилось в городе вчера? – задумался Скит. – Он решил, что кого-нибудь надо повесить в назидание другим, и спросил, нет ли у меня какого-нибудь никудышного ублюдка, от которого нужно избавиться, и я вспомнил про тебя.

– Я чувствую себя так, что в самый раз повеситься.