Арлекины и радуги

Темнота на улице сгущалась вокруг белых пятен фонарей, а выше рассеивалась, и небо казалось прозрачным. Обратив внимание, что плащ у Веры тонкий, а под ним – одна футболка, Константин предложил свое пальто, но ей не было холодно, и Вера отказалась. Она даже не стала застегиваться: так и шла нараспашку, взмахивая полами, как крыльями, держа руки в карманах.

Над рекой зависал мост, заканчивавшийся смотровой площадкой, – он не доходил до противоположного берега, где стояли отреставрированные корпуса старой ткацкой фабрики с арочными окнами в свежевыкрашенных переплетах. Кирпичную кладку эффектно подсвечивали прожекторы, отчего фабрика приобретала сходство с музеем или галереей.

Мост – красный с белыми перемычками, деревянный, обновленный к весне, – так и манил дойти до конца, заглянуть в воду. Речка была узенькая, никчемная, но продуманное обрамление делало ее даже симпатичной. Чуть дальше, где заканчивался центр и начинались спальные районы, она мелела и бежала по камешкам, унося прочь из города мусор, фантики и окурки.

Здесь же, возле набережной, река была чистая, полноводная; она тихонько шелестела, касаясь бетонных плит, укреплявших берега.

– Красиво? – спросил Константин, покосившись на Веру, которая шла, разглядывая качели, скамейки и кружевные арки пешеходных мостков.

– Очень, – кивнула она. – Мне нравится. Давно тут парк?

– А ты откуда знаешь, что его раньше не было? – прищурился Константин.

– Видно же, что все новое, – нашлась Вера.

– Так и есть. Года два, не больше. Раньше была разруха и бурьян. Воняло на весь город, с фабрики в реку сливали отходы. Ничего, удалось и вычистить, и привести в божеский вид. Весь центр такой. Успела посмотреть? Ты вообще надолго у нас?

– Два дня назад приехала.

– А обратно когда?

– В воскресенье. Послезавтра.

– Кончается командировка? А то оставайся, погуляем.

– Нельзя, – улыбнулась Вера. – Билеты уже есть.

– Жаль. Хочешь, пойдем посмотреть кремль. – Он указал рукой в сторону крепостной стены, точь-в-точь такой же, как московская.

Вера знала, что и построил ее, возможно, тот же архитектор.

– Пойдем. Если твоя кофейня в ту сторону.

– Да тут все стороны одинаковые. Город-то с кулачок, – рассмеялся Костя.

На свежем воздухе он порозовел, уже не казался по-вампирски бледным со своими блестящими черными глазами и встрепанной шевелюрой. Он заметно возвышался над длинноногой Верой, так что роста в нем было, наверное, не меньше ста восьмидесяти. Не худой, широкоплечий, спортивным не назовешь, но и не слабак. Такую внешность, как у него, Вера про себя называла «породистой».

Заметив, что она его разглядывает, Костя выпрямил спину и провел рукой по волосам. Вера смущенно отвернулась, сделала вид, что поправляет сумку.

Территория кремля была открыта, ворота на ночь не запирались. Ее тоже освещали прожекторы, ночное небо иглой протыкал светло-серый, с белой лепниной, собор. Перед ним медный богатырь в кольчуге нес в одной руке хоругвь, а другой грозил невидимому врагу.

Людей рядом не было, Вера с Костей остались один на один.

– Ты же не боишься? – спросил Костя, тронув ее за локоть. В хрупкой весенней ночи с запахами первой зелени он быстро растерял свое превосходство и снисходительный тон, став на вид обычным молодым провинциалом, немного выбившимся из общей массы, получившим кое-какой успех и первые деньги.

– А надо бояться? – ответила Вера вопросом на вопрос.

– Нет, конечно. Я безобидный. Самое страшное – напою кофе и накурю кальяном. Хотя нет, затяну в долгие разговоры. Вот это страшно, да.

– По-моему, наоборот, интересно.

– Тогда заходим и садимся. Кофейня – вот она.

На другой стороне улицы светилась вывеска «Кофе и дым». За черными окнами горело несколько оранжевых лампочек, не позволявших толком разглядеть, что внутри. Войдя, Вера увидела расставленные под углом друг к другу диваны, большая часть которых была свободна. Действительно, поздно уже – наверное, за полночь.

Им принесли кальян, который Костя заказал, не спрашивая ее вкусов; он обещал, что Вере понравится. Крепкий табак пах мятой и шоколадом – каким-то образом Костя угадал сочетание, которое очень ей нравилось. Дома, в Вене, она обязательно держала у себя шоколадки с мятной начинкой в зеленых коробках.

Официально спиртного в кофейне не подавали, но Костя перебросился парой слов с кальянщиком, и тот принес им большой чайник и, подмигнув, поставил на стол. Конечно, там был не чай, а снова виски, но теперь они пили его безо льда, из пиал с желто-зелеными узорами. Костя удобно полусидел-полулежал на диване; Вера по-турецки сложила ноги.

– Расскажешь немного о себе? – спросила она.

– Да ты все знаешь, – ответил Костя. – Вырос тут, учился на химика. Что еще говорить?

– Кто твои родители? Семья? Что ты любишь? Какую музыку слушаешь? Я могу продолжать, – усмехнулась Вера, подпирая щеку рукой.

– Так, родители. Ладно. Мама – директор школы. Отец – хирург. В общем, семья самая обыкновенная. Врач и учительница. Местная интеллигенция, так сказать. Что я люблю? Ну поесть люблю. Читаю.

За чтение Вера сразу зацепилась; эту тему она могла обсуждать бесконечно.