Армада

– Нам жизненно необходимо перейти к нормированию продуктов, – доложил Комиссар продовольствия. – Многие склады разграблены. Кое-что удалось отстоять, но только карточная система спасет положение!

И со всех сторон прорвало:

– Сутенерство достигло угрожающих размеров.

– Торговля оружием перешла все границы.

– Поймана банда врачей, синтезирующих наркотики.

– Хватит! – взревел мичман, с мольбою оглядываясь на адепта. Учитель вынужден был согласиться – развязность победителей зашла слишком далеко, однако опять ввернул речь о врагах, явных и тайных, которые намеренно вводят неокрепшие души в вполне понятный контрреволюционный грех.

– И где, где, по-вашему, эти враги? – сорвался на этот раз Комиссар права.

– Ваша прямая обязанность – выяснить где, – процедил адепт. – Так займитесь ею немедленно.

Созданная «чрезвычайка» не отличалась своеобразием. Оставшихся в живых трюмных пришлось загнать обратно в нижние отсеки, из которых их еще недавно с такой помпой освободили. «Партизаны» – все эти бывшие учителя, продавцы и каменщики – и примкнувшие к ним первогодки заволновались, но были смяты и раскиданы. Со шлюхами обошлись более гуманно – девиц-обезьян рассадили по плотам и шлюпкам. Вместе с проститутками за откровенный саботаж были высланы два десятка инженеров-интеллектуалов и редактор корабельной газеты. Диссиденты во главе с редактором отплыли на последнем баркасе. Замелькали весла. Стриптизерши прощально махали платочками из дефицитного парашютного шелка. Инженеры и редактор затянули удалое:

Она подмигнула еще разок!
Сняла чулки и распустила поясок.

Нижние чины, облепившие борта, мачты и надстройки «Чуда», мрачно прислушивались к пению. Но кое-кто и радовался! Всем уже была известна Манька-комиссарша, разбитная, жестокая приматка, с которой несколько раз тщетно старались состричь шерсть. У нее, единственной, она тут же вновь нарастала какими-то ржавыми клочьями. Эта заросшая хвостатая дрянь безошибочно выбрала своим покровителем мичмана-Командора и повсюду теперь слонялась за ним. Она не вынимала папиросы из пасти, научилась лихо, с двух лап, стрелять из револьвера, наповал шлепая «контру», и плотоядно показывала желтые, прокуренные насквозь клыки, вызывая отвращение и почти что мистический ужас не только у бывших подруг, но и у видавших виды матросов. Сейчас, вскарабкавшись на невероятную высоту, комиссарша раскачивалась на антенне мачты, визжа и щелкая зубами.

Репрессированные отплыли достаточно далеко, когда на мостике возник и сам Командор – проследить за выполнением очередного декрета. Команда, за исключением верной обезьяны, встретила его красноречивым молчанием. Потоптавшись, мичман счел за благо удалиться обратно в рубку. Впрочем, и там, в среде соратников, молчание было не менее выразительным.

* * *

В тот же самый проклятый день перепалка в Конвенте приобрела чрезвычайно острый характер.

– Революция запуталась, – честно и прямо открыл заседание Комиссар продовольствия. – Нерешительность и недооценка факторов привели к катастрофе. Стоит ли указывать на того, кто виноват во всем этом дерьме? Сдавайте полномочия! – неожиданно гаркнул он, воткнув в мичмана железный взгляд и не менее железный браунинг. – Мы с товарищами посовещались и решили, что вами займется Особый Трибунал!

Друзья доморощенного Брута, а среди них Комиссар права, Комиссар вооружения и Комиссар внутренних дел, тут же согласно поднялись с мест. Исключение составил Комиссар иностранных дел, совершеннейший бездельник за полным отсутствием каких бы то ни было «внешних сношений».

Дальше вышло совсем уж нехорошо! Инстинктивно Командор вырвал браунинг из рук предателя – он и думать-то ни о чем не думал, и хотеть ничего не хотел, но случился конфуз. Заговорщики уже замахнулись кольтами и парабеллумами, когда Манька-комиссарша, прикорнувшая до этого в углу, показала всю свою виртуозность. Грохнула отчаянная пальба, кают-компания занавесилась дымом, глаз обезьяны изумил бы даже самого отъявленного киллера – недовольные в один момент, на редкость избирательно, были убиты. Комиссар иностранных дел, вокруг которого образовались просторные бреши, не успел пошевелить бровями. Таким образом, вопрос о власти исчерпался сам собой. Оставшиеся в живых, впечатленные увиденным, решили прикусить языки, а Манька как ни в чем не бывало задымила очередной папироской.

– Не впадай в уныние! – приказал адепт потрясенному ученику. – Сама судьба хранит того, кто обладает горячим сердцем, чистыми руками и холодной головой. За дело, товарищ!

Командор уныло согласился с учителем, что и впрямь и «судьба его хранит», и «пора бы и за дело» – однако с тех пор благоразумно не расставался со своей грозной телохранительницей.