Армагеддон. 1453

– Ты огромен, друг мой. Думаю, Аллах будет доволен, что я завербовал тебя. – Он ухмыльнулся и поднял со стола бутыль. – Давай, выпей бозы. И не смотри так потрясенно, здоровяк. Для воинов есть особые правила. Ешь и пей сколько влезет. Наш пастырь султан, восхвалим его, заботится о своих яйях. А потом спи, ибо мы выступим на рассвете.

Ахмед не обратил внимания на бутыль. Он повернулся, потом обернулся:

– Это место, куда мы идем?

– Красное Яблоко?

– Я слышал, у него есть другое название.

– Их много. Обычно его называли Византией. Восхваляли как Рим Востока. Мы, правоверные, всегда считали его лакомым фруктом, готовым упасть в наши руки. Но сами греки, да и прочий мир, знают его под другим именем – Константинополь.

«Константинополь». Ахмед выговорил странное слово, трудное для его языка. Потом кивнул, отвернулся и пошел искать угол, чтобы поспать.

Ему было не важно, как оно звучит, где находится, кто им сейчас владеет. Важно только то, что он отправится туда. Умереть за святое дело, если того пожелает Аллах. Или выжить, забрать золото, которым выстланы улицы, а потом вернуться и построить беседку из диких роз над могилой дочери.

Глава 9 Убеждение

Эдирне, столица Османской империи

Январь 1453 года

– Пора.

Садовник, не обращая внимания на голос, посмотрел на приподнятую цветочную грядку. Через каждые десять шагов, от террасы до пруда, из кучки свежевзрыхленной земли торчал саженец. Обернувшись, садовник еще раз проверил, что последний стебель торчит точно напротив такого же по ту сторону мозаичной дорожки. Каждый будет расти, как пожелает Аллах. Но он, садовник, может управлять тем, где они вырастут.

Он поднял руку, и Хамза помог ему подняться. Садовник наклонился, потер правое колено. Он провел какое-то время на корточках, а нога так и не избавилась от боли за прошедшие с Косово четыре года. Он командовал правым крылом отцовской армии на поле Черных Дроздов, и какой-то серб крепко ударил его умбоном своего щита, прежде чем пал под копытами коня.

– На латыни их зовут Cercis siliquastrum. Я слышал, во дворце Константинополя есть целая аллея из них. Там их называют «Иудиным деревом». – Он окинул посадки взглядом. – Знаешь почему?

– Нет, господин.

По голосу Хамзы было ясно, что он и не хочет знать, что есть дела важнее и время поджимает. Он даже повернулся в ту сторону, куда им следовало идти.

Мехмед не двинулся с места. Он провел прекрасное утро, занимаясь тем, что любил, в саду, который был его радостью. И хотя путь, на который Хамза призывал встать, вел к величайшей радости, ему не хотелось идти. Пока нет.

– Иуда – другое имя предателя пророка Исы, восхвалим его. Говорят, что после предательства он повесился на таком дереве, а тридцать сребреников, которые ему заплатили, валялись у его ног.

Хамза опустил взгляд.

– Разве они не маловаты, чтобы повеситься?

Мехмед рассмеялся.

– Они могут вырасти в три человеческих роста, хотя ветви все равно будут тонкими. Но крепкими – и выдержат вес предателя. – Он оглядел аллею. – Мои бустанчи говорят, что они растут быстро; цветы розовые, обильные и ароматные. Может, лет через десять, Хамза, мы будем прогуливаться под этими иудиными деревьями и вдыхать их аромат…

– Иншалла. – Хамза покачал головой. – А может, пахнуть будут тела предателей, свисающие с их ветвей…

Мехмед уловил намек. Но у него было слишком хорошее настроение, чтобы разделять опасения своего советника.

– Что ж, подходящее место. Раз уж мои бустанчи, – он указал на пятерых коленопреклоненных садовников, – не только янычары, но и мои палачи. – Он обернулся к ожидающим людям: – Полейте их, потом отчитайтесь в своих казармах.

Хамза стер грязь с руки повелителя рукавом своей гомлек.

– Вас тоже ждет вода, – сказал он, когда они пошли по дорожке.

Мехмед уставился на свои пальцы, черную грязь под ногтями.

– Думаю, не стоит. Мне будет приятно увидеть следы земли на лицах моих белербеев, когда те почтут меня.

Он рассмеялся, и Хамза встревожился сильнее. Его повелитель был еще молод, а его настроение – переменчиво.

– Эти разговоры о деревьях и предателях, повелитель, – пробормотал он, когда они поднимались к заднему входу в шатер. – Вы боитесь…

– Я ничего не боюсь.

Впервые в голосе Мехмеда появилась выразительность.

– Предатели – слишком сильное название для этих людей, людей моего отца, которые стали толстыми, ленивыми и осторожными. Но они ничуть не лучше предателей, поскольку стоят между мной и моей целью. И сейчас им придется уклониться, иначе мои стрелы пройдут сквозь них.

Хамза хмыкнул:

– И этот разговор об Исе…

Мехмед приостановился, понизил голос:

– Я знаю, многих беспокоит мой интерес к другим верам. Они подозревают, что я даже могу… обратиться к мистериям суфиев или спасению, предлагаемому Христом. – Он остановился перед дверью, положил грязную руку на рукав старшего мужчины: – Но не страшись, Хамза. Сегодня они увидят только того, кто я есть, – гази ислама.