Армагеддон

Разумеется, первые симптомы истерии были показаны телевидением немедленно по окончании повтора официального сообщения. На экране замелькали зарёванные лица родственников и друзей погибших, сжатые кулаки, рты, широко раскрытые в призыве к отмщению, - так реагировали на случившееся «люди на улицах». Разумеется, тут же появились эксперты по «русскому вопросу» и узкие специалисты по «коварству русских». Люди в костюмах - политики и учёные - сокрушённо кивали головами и мрачно вздыхали, всем видом давая понять: «Мы ведь предупреждали, что этим кончится». Затем по экрану пронёсся табун газетных заголовков и фрагментов из выпусков новостей других компаний. Дикторы и ведущие в один голос выли: «Трагедия в космосе», «Русские - убийцы молодости и любви», мелькнуло и первое (видимо, пробное) высказывание из серии «Американцы требуют самого решительного ответа».

Зазвонил телефон. Мягкий, деликатный звонок антикварного аппарата едва прорвался сквозь бурю тревожных и гневных голосов. Глубоко вздохнув, Таня Лоусон протянула руку к трубке - она ждала этого звонка.

- Инспектор Лоусон слушает.

- Таня! Какого чёрта ты ещё сидишь дома?! - Голос Гарри свидетельствовал, что генерал находится на грани паники.

- И тебе тоже доброго утра, Гарри, - съязвила Таня и, решив, что грубая манера разговора помо-ет ему вернуться к реальности и обрести способность мыслить, добавила: - Чёрт бы тебя побрал.

- Ты что, не слышала новостей? - прорычал Гарри. - Или твой телесаркофаг до сих пор греется?

- Я всё слышала, - спокойно ответила Таня. - Насколько можно понять, русские натворили что-то не то.

- Ты это называешь «что-то не то»? Подумай о том, чем это грозит всем нам. Это же кризис, ясно тебе? Того и гляди начнётся война!

«Спокойствие, только спокойствие, - сжав зубы, повторяла про себя Таня. Не хочешь спать с Гарри - изволь расплачиваться за такую дерзость. А не забывай повторять Семьдесят Второе Правило матушки Лоусон для хороших девочек: „Нельзя говорить Гарри, что он - мудак, которому совершенно незачем соваться в твои дела“».

- Я догадываюсь, что этот инцидент вызовет кризис, Гарри, - сообщила шефу Таня. - Как-никак, пассажирские корабли не каждый день сбивают.

- Так почему же ты до сих пор дома?

Таня усилием воли заставила себя отложить всплывший в мозгу список слишком ироничных и хамских ответов на этот вопрос. От них придётся воздержаться, если она не хочет потерять работу.

Собрав в кулак всю не выкипевшую до сих пор вежливость, Таня сказала:

- Через полчаса я буду в штабе, Гарри. Быстрее не получится.

На сей раз Гарри забеспокоился по другому поводу:

- Ты что, собираешься прилететь на своей дьявольской машинке? Не вздумай! А вдруг что-нибудь случится? Если она развалится прямо в воздухе? Вот просто так - возьмёт и развалится! Что тогда будет?

Таня хотела ответить, что в таком случае она скорее всего погибнет, а кризис будет развиваться своим чередом, но уже без неё. Межпланетная полиция расформирована не будет, Гарри не лишится ни звания, ни должности, да и Галактика, вероятнее всего, уцелеет.

Вслух же она сказала:

- По-другому не получится, Гарри. Если, конечно, ты не желаешь отложить нашу встречу до завтра, учитывая, что сейчас творится на улицах.

- Но ведь…

Таня перебила непосредственного начальника, одновременно переходя на строго официальные формулировки:

- В семь двадцать я прибуду в штаб, сэр. Вовремя, к началу смены. Как обычно, сэр. Извините, но я вынуждена прервать разговор, чтобы успеть к назначенному времени.

Таня энергично опустила трубку. Может быть, чересчур энергично, судя по жалобно пискнувшему телефону. Чёрт бы побрал этого Гарри!

Глава 6

Всё-таки, что ни говори, но само время слишком неповоротливо по сравнению с его работой. Счёт идёт не на секунды и не на мгновения, а на вдохи и выдохи. Иногда это очень долгие вдохи и медлительные выдохи, но всегда готовые сорваться в бешеный галоп.

Два долгих-долгих вдоха и столько же выдохов отделяли его от доклада об «исполнении задания»! Ещё один вдох-выдох - и можно будет констатировать смерть подопечного. Затаи дыхание, скомандуй сам себе: «Пли!», а потом беги что есть сил, уворачиваясь и петляя под шквальным огнём противника.

Восемь, может быть, десять вдохов - и вот ты уже недосягаем для врага, и зажатое в пружину время можно отпустить на волю, погрузившись в мировой океан алкоголя. Упасть на самое дно, в глубочайшую впадину, промыть спиртным каждую извилину больного мозга…

Или сначала - отдых. Вычищенный, смазанный, маркированный новой татуировкой, он пролежит в восстановительной дремоте две, а то и три недели и уж затем окунётся в бесшабашное веселье, дебош и запой заслуженного отпуска.