Армагеддон. Книга 1. Крушение Америки

— Есугей-багатур, да не знает его душа в райских кущах ни в чем отказа, был мне названным братом, андой. Вы, его дети, мне как родные сыновья, — говорил Тоорил. — Почему так долго не приезжали? Темные слухи доходили до ушей моих. Трижды тридцать раз оплакал я тебя, Темуджин.

— На все воля Вечного Синего неба, — отвечал юноша. — Я рад, что обрел отца. Как покорный и любящий сын, привез я тебе, о Тоорил Кераитский, подарок. Бельгутей!

Брат кинулся к выходу из ханской юрты, вернулся с тюком. Ножом взрезав стягивающие ремни, он развернул перед Тоорилом соболью шубу. В пламени факелов и масляных ламп мех заиграл, рассыпая тысячи искорок.

Хан кераитов от удивления положил палец в рот, глаза его округлились. Поднявшись с ханского ложа, Тоорил на кривых ногах заковылял к расстеленной на войлоке шубе, принялся, цокая языком, ощупывать подарок. Темуджин помог названному отцу облачиться, провел рукой по пушистому меху.

— Воистину, это дар от царя царю! — проговорил Тоорил, улыбаясь.

Он обнял Темуджина, потом Хасара и Бельгутея. В юрту заглянул нукер, сказал, что кушанья готовы. Вождь кераитов вышел из юрты, не снимая шубы. Нойоны и сыновья Тоорила начали громко хвалить удивительное одеяние, тревожно переглядываясь. Многие поняли — сыновья Есугея приехали не просто так. Но пока не было съедено все мясо и выпита вся арха, о делах речи не заводилось — таков степной обычай.

И лишь когда сам Тоорил перевернул свою золотую чашу кверху дном и вытер рукавом блестящий от бараньего жира рот, давая понять, что сыт и доволен, Темуджин подсел поближе к хану, чтобы поведать ему о своей нижайшей сыновней просьбе.

Он так и сказал, чем немало польстил сыто отдувающемуся Тоорилу.

— Возлюбленный сын мой Темуджин, — напыщенно заговорил хан, — нет на этом свете ничего такого, в чем бы я тебе отказал.

— Кераитские воины славятся своей доблестью от одного края мира до другого, — осторожно начал Темуджин, поглядывая на братьев.

Здоровяк Хасар растянулся на узорчатых коврах у ног Тоорила, блаженно улыбаясь. Арха увела его на небесные луга, в страну грез. Худощавый Бельгутей, выпивший не меньше, напротив, был сосредоточен, сидел прямо и внимательно прислушивался к словам брата.

— Не раз бились багатуры-кераиты плечом к плечу с монголами против общих врагов, — продолжил Темуджин.

Тоорил прикрыл глаза и стал похож на спящего, но узловатые пальцы хана, быстро-быстро перебирающие жемчужные четки, свидетельствовали о том, что владыка кераитов внимательно слушает.

— Козни недругов и злые сердца ложных друзей привели ныне наш род к прозябанию. Отец мой, могущественный Тоорил! Дай мне воинов своих, чтобы восстановить улус отца! Я прошел через забвение, через голод и нищету, я носил кангу, но смерть отступилась от меня. Горные духи Богдо-ула не смогли одолеть меня. Вечное Синее небо позволило мне вознести волю мою вровень со своей. Я не опозорю памяти твоего анды Есугея-багатура. Дай мне воинов, отец!

Тоорил выпустил из пальцев четки, задумчиво пощипал реденькую бородку.

— Сын мой Темуджин. Речи твои удивительны, но правдивы. Ты храбр. Ты умен. Большое начинается с малого. Но…

— Половина всего имущества, захваченного в куренях таджиутов — твоя, отец, — быстро сказал Темуджин.

Хан кераитов засмеялся — точно ворон закаркал.

— А ты не просто умен, ты мудр, Темуджин Борджигин, сын мой возлюбленный! Ха-ха, отныне твои враги в большой опасности. Хорошо!

И подняв грузное тело, Тоорил выпрямился и громогласно объявил, подняв руку с четками:

— Эй, слушайте все! В знак благодарности за сыновью любовь и почтение, в ответ на царский подарок — вот эту соболью шубу, я говорю Темуджину, сыну Есугея-багатура, брата моего: я соберу твой рассеянный улус, как собирает хозяин для гостя лучшие куски бараньей туши. Таково мое слово. Амен!

— Амен! Во славу Есуса! — закричали со всех сторон.

Темуджин бросил быстрый взгляд на Бельгутея. Сводный брат побледнел, смешался, но нашел в себе силы изобразить улыбку…