Армагеддон. Книга 3. Подземелья Смерти

Выпавший из рук гранатомет с последним зарядом валялся в паре метров от Олега. Штурмовая винтовка лежала на столе. Чтобы дотянуться до нее, нужно было хотя бы сесть. На это у Санича ушли последние силы, но он твердо знал, что не имеет права умереть, не выполнив приказ Гумилева. Поэтому Олег, не обращая внимания на острую боль, все же поднялся и стянул со стола М4. Едва оружие привычно легко в липкие от крови ладони, Санич выстрелил, стараясь попасть в уродливую головогрудь паука, снабженную острыми зазубренными челюстями. Откуда-то всплыло слово «хелицеры» — кажется, челюсти у паукообразных назывались именно так.

М4 дернулась в руках, выпустив короткую очередь. Пули прошли над пауком. Санич шепотом выругался и попытался прицелиться, но тут крадущийся паук вдруг совершил невероятный прыжок в сторону, оказавшись на стене. Вторая очередь ушла «в молоко». С трудом ворочая ставшей неожиданно очень тяжелой винтовкой, Олег пытался поймать паука в прорезь прицела, но тот передвигался со скоростью электрического разряда, оказываясь то на полу, то на тумбочке, то на потолке.

Зуммер вызова застал Санича врасплох. Ожил динамик на стене, и голос Гумилева, искаженный помехами, загремел в дис­петчерской:

— Олег! Это Гумилев! Ты слышишь меня? Мы в поезде! Повторяю — мы в поезде! Срочно включай питание контактного рельса!

— Сейчас… — пробормотал Санич, отталкиваясь здоровой ногой от залитого кровью пола. — Сейчас, Андрей Львович…

Квадратная кнопка включения питания находилась рядом с темным монитором слежения. Тут же располагался микрофон, но Олег сразу понял, что ответить шефу он не успеет. Паук, спрыгнув с потолка, оказался совсем рядом с Саничем, и мгновение спустя его челюсти-хелицеры со скрежетом впились в титановую трубку ножного биомеханического протеза.

— Включаю!.. — выдохнул Олег, кулаком ударив по кнопке.

Пульт ожил, разноцветные огоньки побежали по схематическому изображению подземной дороги, иллюстрируя процесс подключения контактного рельса.

— Успел… — Санич повернул голову и потянулся за отложенной штурмовой винтовкой.

В этот момент паук, продолжавший терзать протез, бросил свое бесперспективное занятие, угрожающе вскинул мохнатые лапы, коротким прыжком перемахнул на грудь Олега и вонзил хелицеры ему в шею…

— Молодец! — похвалил своего начальника службы безопасности Гумилев, едва поезд тронулся. — Надеюсь, Санич продержится до нашего возвращения.

Он повернул ручку управления до отказа, внимательно следя за цифрами в окошечке индикатора скорости. Когда поезд разогнался до ста миль в час, Гумилев перевел ручку в положение «half-speed [22]», откинулся в кресле и спросил:

— Пауков было много?

— Прилично. — Шибанов с содроганием вспомнил, как мохнатые арахниды набросились на тела погибших, лежащие в тоннеле. Они выедали мягкие ткани, растаскивали кишки, отгрызали головы…

— А что Штреллер?

— Сукин сын, — через плечо Ростислава крикнул Джей-Ти. — Он такой же сумасшедший, как мы с вами! Не добежав метров десяти, этот ублюдок остановился и замер…

— То есть он навел на нас пауков специально? — удивленно вскинул бровь Гумилев.

— Похоже на то.

— Интересно, на кого он работал? — спросил Шибанов.

— Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем, — вздохнул Вессенберг. — Хотя, скорее всего, ни на кого он не работал. Просто шизофреник. А что у шизофреника в голове, никогда не уга­даешь.

— Не думал, что доведется управлять поездом, пусть и подземным, — сменил тему Гумилев, прикинув, что сам эстонец еще не так давно выглядел немногим более нормальным, чем чокнутый Захария Штреллер.

— Я тоже никогда не предполагал, что буду путешествовать по секретной железной дороге в компании с русскими олигархом и хоккеистом, — хохотнул Джей-Ти. Рэпер расположился на диване и чистил оружие. Мидори, Атика и Вессенберг сидели напротив. Развязанный Роулинсон лежал на полу, невидяще глядя в потолок. Нефедов торчал у передней двери, то и дело посматривая на часы.

— Боишься, что поезд выбьется из расписания? — с иронией спросил у него Джей-Ти.

— Боюсь, что мы приедем в Солт-Лейк заполночь, а это означает усиленные патрули и спящее командование, что в свою очередь может стать большой проблемой.

— Мастер никогда не спит, — вспомнив свое пребывание в Солт-Лейк-Сити, буркнул Шибанов.

— Тарасов, — окликнул Нестора Гумилев. — Если уж вы не тот, за кого себя выдавали, быть может, заодно расскажете и о том, какой у вас интерес во всем этом предприятии? — Он неопределенно взмахнул рукой.

— Я — ученый, Андрей Львович, — серьезно сказал Нефедов.

Роулинсон неожиданно расхохотался — точно закаркал ворон.

— Ученый, кха-кха-кха! Вы его больше слушайте! Ученый, это же надо…

— Заткнитесь, полковник! — Гумилев еле удержался, чтобы не пнуть Роулинсона, и снова спросил: — При каких обстоятельствах вы познакомились?

— Пусть он лучше расскажет, при каких обстоятельствах мы с ним расстались в прошлый раз! — опять встрял полковник.

— Андрей Львович, — глядя в голубые глаза Гумилева своими разноцветными глазами, твердо сказал Нефедов, — во многом знании многия печали…