Армагеддон завтра (учебник для желающих выжить)

Ускорение вымирания живых видов есть весьма важный сигнал. Дело в том, что при достижении динамической системой[2] состояния катастрофической неустойчивости большое значение приобретают внешние воздействия, так как абсолютно изолированных систем в природе не бывает. Если система сильно неустойчива (что и показывает ускорение вымирания), отклик её на сколь угодно малое воздействие с течением времени становится значительным. При этом реальная траектория изменений будет радикально отличаться от той, которую ожидали аналитики, потому что ни величину, ни направление исчезающе малых возмущений нельзя ни предсказать, ни измерить.

Это как маленький камень, вызывающий сход страшной лавины.

Неустойчивость системы даёт иное представление о причине явления. Обычно причина и следствие считаются явлениями одного порядка. Но в неустойчивых системах причина – не в каких-то начальных возмущениях, а в самой неустойчивости системы. То есть не падение откуда-то маленького камушка стало причиной схода лавины; этой причиной изначально была неустойчивость снежной массы.

Нынешняя неустойчивость цивилизации и порождённый ею эколого-социальный кризис приобрели катастрофический характер от столкновения человечества с «внешними границами» природы.

Некоторые люди, из числа «уцепившихся за кустик», с трудом в это верят – но что поделаешь! Реальность такова, что если раньше человечество занимало лишь некоторую часть системы «природа», было одной из её «структур», и имело много места для своей экспансии, то теперь границы человечества и природы сошлись. Эра «пустого» мира закончилась; наступила эра «заполненного» мира – многие ресурсные пределы достигнуты.

В прошлом, когда присутствие человека в биосфере было незначительным, ограничителем роста был созданный им капитал. Теперь, после беспрецедентного увеличения этого капитала, ограничителем стал природный «капитал». Так, сегодня при лесоразработках добыча древесины определяется не числом и мощностью технических средств, применяемых для вырубки и вывозки леса и его переработки, а оставшейся территорией лесов. В нефтяной промышленности результат зависит не от мощности предприятий по добыче, транспортировке и переработке, а доступными запасами. Вылов рыбы определяется не количеством рыболовных судов и их мощностью, а репродуктивными возможностями популяций рыб.

Вот примеры.

2001 год: «Госкомрыболовства РФ недавно предложил ввести на какой-то период мораторий на лов рыбы в Охотском море. Связано это с тем, что там снижаются запасы рыбы, особенно минтая. Причины тому разные, прежде всего переизбыток крупнотоннажных судов, имеющих возможности вылавливать рыбу в больших объёмах. Видимо, промысел в этом районе на какое-то время целесообразно ограничить. Не потому ли этот самый минтай, который раньше за копейки покупали кошкам, стал стоить, почти как кета или горбуша?

Цены на морепродукты действительно имеют устойчивую тенденцию к росту. Связано это и с тем, что в определённой степени сокращаются рыбные ресурсы. Рыба как ресурс становится и для рыбаков… дефицитом. Идёт настоящая борьба за то, чтобы получить квоты, выйти в море, поймать, обеспечить производство, получить прибыль и т. д. Такова и общемировая тенденция. Рыба, являющаяся воспроизводящимся ресурсом, тем не менее из-за мощного добывающего пресса всё же сокращается в запасах».[3]

2009 год: «Сезон промысла тунца в Средиземном море открыт, однако уже в первый день Еврокомиссия предупредила, что промысловый период в этом году укорочен на две недели. На этом настаивают учёные, опасающиеся полного исчезновения тунца из европейских вод – из-за излишней активности рыбаков и браконьеров».[4]