Армагедец

— Это у тебя башка бракованная. Ты понял, чего мы нахреновертили, — не удержался Сашка, — говорил же тебе, бабочку тронешь — и ход истории меняется, а ты со своим Батыем и почти тезку своего грохнул, к тому же.

Петька схватился за книгу и, бормоча себе под нос, прочитал скороговоркой:

— «После ухода монголов князья продолжили борьбу за престол, вместо того чтобы объединенными усилиями попытаться освободить покоренные монголо-татарами земли. Это предопределило историческое отставание княжеств, занятых завоевателями, от той части Киевской Руси, которая оставалась номинально независимой, хотя и вынуждена была платить дань. На несколько веков в стране воцарилась выгодная вечно враждовавшим между собой князьям анархия. Только в начале XVII века киевскому князю Свято-полку III Великому удалось покончить с феодальной раздробленностью и освободить все земли Руси от монголо-татарских завоевателей, однако многократные его походы за Волгу, как и военные предприятия его преемников, к успеху не привели». Ничего себе история, — изумленно шептал он, — вот тебе раз. Что теперь будем делать?

— Вернемся без сохранения, — съязвил Сашка, — сам же всегда говорил, чем хорош компьютер. Перезагрузился и по новой.

— И то дело, — наконец согласился с приятелем Петька, — голова у тебя иногда варит, как и прежде, давай только автоматы тут прикопаем и домой.

— Да брось ты их.

Но Петька, уже наученный горьким опытом, не поленился присыпать оружие землей и разбросать патроны во все стороны.

— Все. По коням!

Сашка нажал заветную кнопку, на запястье привычно пискнуло, на циферблате появилась большая восьмерка, сменилась семеркой, затем шестеркой…

— Ух ты, дома! Давай карту! — Петька рвет из рук атлас. — Ва-у. Все на месте. — И неожиданно пускается в пляс, исполняя что-то среднее между гопаком и лезгинкой.

— Жрать хочется, как перед смертью, — тоскливо говорит Сашка, который нагулял аппетит за время скитаний во времени.

— Ладно, Архимед, я побежал, а то мне батя устроит Варфоломеевскую ночь. — Петька сделал страшные глаза. — Ты без меня никуда не двинь, ладно?

Несколько дней кряду, они путешествовали по времени. Побывали при Марафоне, совсем не таком грандиозном, как расшумелись потом древние греки. Полюбопытствовали, как строились пирамиды, выходило, что точно так, как это написано в учебнике, даже обидно и, говоря честно, скучно. На Куликовском поле тоже было совсем не то, что утверждала историческая традиция, это было разочарование посильнее, чем от пирамид.

Самое невероятное еще ждало их. «За штурвалом» находился Петька, а что его занесло в, казалось, ничем не приметный 1018 год, он не мог сказать ни до, ни после. Они как раз вернулись из Порт-Ройяла, где побывали за несколько дней до страшного землетрясения. Вонища на улицах была такая, что они быстро ретировались, не встряв ни в какие неприятности. Идей относительно дальнейших путешествий не было, и Петька просто рассматривал клавиатуру. Тут все и случилось. Почему он набрал «Kiev»?

Они оказались в полутемных хоромах. Потолки высокие, но воздух все равно тяжелый. Два голоса звучали в тишине. Сначала путешественников привлек сильный акцент одного из говоривших, а потом и содержание этого страшного разговора.

— На! Вот тебе голова, государь! — Говоривший с тяжелым акцентом сделал паузу и достал из мешка, который держал в руке, окровавленную голову. — Можешь ли ты ее узнать?

Ответа он не дождался, только выразительный кивок головы, а потому продолжил:

— Прикажи же прилично похоронить брата…

Только после этого они услышали голос князя.

— Опрометчивое дело вы сделали и на нас тяжко лежащее. Но вы же должны озаботиться и его погребением…[48]

— Погоди, так это же Ярослав Мудр… — в голос воскликнул Петька и сам же зажал себе рот на полуслове. — Быстрее назад, свидетели в таких делах живыми не остаются.

— Ты видал, — уже дома, рядом с Пушкинской, надсаживался он, — Ярослав брата своего заказал варягам, а мы его Мудрым называем.

— Можно подумать, что только его, — повторяя слова отца, комментировал Сашка, — народ любит своих палачей… К тому же это только одна из многих версий, по мне так справедливая.

Время шло. Ребята сами не заметили того, как день ото дня менялись так, словно проходили месяцы и годы. Они становились иными: серьезными, внимательными. Исподволь из лексикона исчезли слэнговые словечки, никто из них теперь не употреблял расхожих «колбасит», «прикинь», «круто»… В русском языке оказалось огромное количество слов, которые с лихвой описывали эмоции и впечатления, какими бы разнообразными и яркими они ни были.