Арманд и Крупская: женщины вождя

Однажды Владимир Ильич и Лиза остановились на берегу озера Леман. Елизавета К. вспоминала: «Была великолепная погода. Озеро было лазурным. Воздух — как бокал шампанского. Мы сидели на скале, над озером. Ленин вытащил вдруг из кармана книгу и принялся читать, изрекая по временам проклятья по адресу автора и делая пометки на полях и обложке. О моем присутствии он совершенно забыл. Я рассердилась и спросила: «Что вы читаете?» «Ну, это для вас не интересно». «А тогда зачем же вы берете с собой на нашу прогулку книги, которые для меня не интересны?» Я рассердилась до того, что вырвала у него книгу из рук. Обложка разорвалась, и кусок ее улетел в озеро. «Ты с ума сошла! — закричал он. — Эта книга не моя. Это книга А… Он дал мне ее на прочтение». «Оставьте мне ее. Я куплю другой экземпляр, и вы отдадите его вашему А…» Мы вернулись с прогулки, и книга осталась у меня на много лет. Еще и сейчас я сохранила кусок изодранной обложки».

В этой сцене бросается в глаза то обстоятельство, что Лиза обращается к Ленину на «вы», а он к ней — на «ты». Скорее всего, «вы» здесь вызвано раздражением, что охватило Елизавету К., когда она решила, что Ильич ею пренебрегает. Потому и обратилась к нему холодно и подчеркнуто официально. Но, может быть, у них так это было принято всегда, из-за разницы в возрасте, она его — на «вы», а он ее — на «ты».

Крупская об этих прогулках мужа с Елизаветой К., разумеется, ничего не знала. И вообще, судя по всему, находилась в то время в Париже, куда они с Ильичом переселились еще в декабре 1908 года. Инесса же тем временем становилась все более необходимым вождю человеком. Она переводила на французский его речи и рефераты. Арманд сделалась секретарем Комитета Заграничной организации РСДРП. Когда в августе 1910 года Ленин с немалым трудом достал два билета на Копенгагенский конгресс II Интернационала, один из них он отдал Инессе. Крупская в статье, посвященной памяти Инессы Арманд, вспоминала: «Зимой 1911 года она с детьми поселилась в доме рядом с домом, где мы жили тогда Мы виделись каждый день. Инесса стала близким нам человеком. Очень любила ее и моя старушка-мать. Инесса умела всегда ее разговорить; светлело в доме, когда Инесса приходила. Никогда ни к чему Инесса не относилась равнодушно, всегда все близко принимала к сердцу».

А в некрологе писала еще проникновеннее: «Эмиграция — тяжелая штука. Нужда, безработица, невозможность для большинства приспособиться к революционному движению чужой страны, оторванность, тоска по живой работе сломили не одну силу. Мне приходилось видеть, как удивительно быстро тускнели, выдыхались очень многие товарищи, приехавшие из России полными энергии… Инесса принадлежала к числу людей, которые не растворяются в среде, а сами влияют на нее. И Инесса внесла новую струю в нашу эмигрантскую жизнь. В ней не было и тени душевной усталости, она горячо относилась ко всему, всегда имела свое собственное мнение по тому или иному вопросу и горячо отстаивала его… Горячность Инессы, ее душевная бодрость вместе с замечательно хорошим отношением к людям делали ее душой группы большевиков…»

Тогда, в Париже, Инесса действительно еще не знала душевной усталости. Эта усталость появится позже, в России, уже после победы большевиков…

А пока что Инесса подает пример бодрости и оптимизма другим русским эмигрантам. Такой запомнил нашу героиню и старый большевик Г. Н. Котов: «Как сейчас вижу ее, вышедшую от наших Ильичей. Ее темперамент мне тогда бросился в глаза. Несмотря на свои достаточно солидные годы, она была с юношеской революционной душой. Казалось, жизни в этом человеке неисчерпаемый источник. Это был горящий костер революции, и красные перья в ее шляпе являлись как бы языками этого пламени».

Об этих же днях оставил свидетельство А. С. Гречнев-Чернов: «В Париже, недалеко от улицы Толбияк, идущей прямо к парку Монсури, жила Инесса Федоровна Арманд, одна из активных работников партии. Она сняла комнату у находящегося в эмиграции уральского рабочего И. П. Мазанова. Я знал Мазанова по нелегальной работе в Донбассе. Посещая земляка, я довольно близко познакомился с И. Арманд. Этому помогли наши совместные занятия музыкой: я играл на скрипке, а она на рояле, который брала напрокат. Играла она много, хорошо владела техникой игры и обладала чувством настоящего музыканта.

Владимир Ильич охотно слушал нашу игру. Он часто приходил к И. П. Мазанову, которого знал по ссылке в Сибири. С Инессой Арманд, которую Владимир Ильич очень ценил как работника, его также связывали дружеские узы. Иногда с ним приходила и Надежда Константиновна. Играли мы самые разнообразные вещи: и ноктюрны Шопена, и сонаты Бетховена; играли Моцарта, Баха, Венявского, Шумана, Шуберта, вариации Берио.