Арманд и Крупская: женщины вождя

Виктор Адлер и Герман Диаманд, поручившиеся за Владимира Ильича. Двух последних к хлопотам за Ленина привлекла Крупская. Она писала Виктору Адлеру: «Уважаемый товарищ! Мой муж, Владимир Ульянов (Ленин) арестован в Поронине (Галиции) по подозрению в шпионаже. Здесь население очень возбуждено и в каждом иностранце видит шпиона. Само собою разумеется, что при обыске ничего не нашли, но тетради статистическими выписками об аграрном вопросе в Австрии произвели на здешнего жандарма впечатление. Он арестовал моего мужа и препроводил его в Ней-Маркт. Там его допросили, и нелепость всех подозрений сейчас стала очевидной для гражданских властей, но они не хотели взять на себя ответственность освободить его… арест может продолжаться несколько недель. Во время войны не будет времени быстро разобрать это дело. Поэтому очень прошу Вас, уважаемый товарищ, помочь моему мужу. Вы знаете его лично; он был, как Вы знаете, долгое время членом Международного Бюро и хорошо известен Интернационалу. Я настоятельно просила бы Вас отправить телеграмму прокурору в Ней-Зандец, что хорошо знаете моего мужа и можете ручаться, что это — недоразумение. Просите также прокурора, в случае, если бумаги уже переданы немецким властям, переадресовать последним Вашу телеграмму… Я уверена, что Вы и еще другие австрийские товарищи сделаете все возможное, чтобы содействовать освобождению моего мужа».

И товарищи помогли. Об этом вспоминал Виктор Адлер: «Это были первые недели войны, момент, когда все были сильно возбуждены, в особенности в районах военных действий, всем мерещились шпионы. Я был озадачен не столько продолжительностью ареста, которого я не опасался, сколько возможностью сокращенного военного судопроизводства. Я немедленно отправился к министру внутренних дел барону Гейнольду, рассказал ему все, что знал, и охарактеризовал ему личность товарища Ленина… Подчеркнул, что товарищ Ленин — старый непримиримый враг царизма и что, независимо от своего отношения к Австрии (как видно — не слишком восторженного. — Б. С.), он никак не мог заниматься шпионажем в интересах царского правительства… Мне удалось убедить министра, что нечего опасаться Ленина и что происшедшее — роковое недоразумение. Насколько я помню, он еще в моем присутствии вызвал к телефону краковское полицейское управление. Как в этот раз, так и при втором свидании с ним в связи с делом Ленина министр интересовался только тем, действительно ли Ленин подлинный враг царизма, в чем я мог его уверить со спокойной совестью».

Владимиру Ильичу, безусловно, повезло, что он избежал военного судопроизводства. Очень точно сказал об австрийском военном суде еще в середине XIX века (а с тех пор мало что изменилось) чешский поэт Карел Гавличек-Боровский:

Суд военный — с ним не шутят,
судит по приказу,
он содержит в патронташе
все законы сразу.

Суд военный на штафирок

смотрит строгим оком,
не вдаваясь в дебри права,
судит на глазок он.

У него желудок щучий,

он решает скоро:
невиновного с виновным
съест без разговора.

Именно так судили после прихода Ленина к власти ЧК и революционные трибуналы. Но в 14-м году австрийские власти оказались гуманнее, чем революционная юстиция. Разобрались, что никаким шпионом Ленин не является, наоборот — убежденный враг царского правительства, не стали подвергать «ускоренному военному судопроизводству» и, более того, отпустили Ильича на свободу. По этому поводу русский писатель-эмигрант Марк Алданов позднее иронизировал: «…За него хлопотали влиятельные социалисты, которых он прежде ругал крепкими словами. Вдобавок власти, услышав об его взглядах, естественно, признали, что такого человека совершенно не нужно держать в тюрьме во время войны с Россией». Когда 23 августа 1914 года австрийское МВД направило письмо по поводу Ленина в краковскую полицию, то специально подчеркнуло в нем, что, «по мнению д-ра Адлера, Ульянов смог бы оказать большие услуги при настоящих условиях». «Услуг», как и всего обещанного, пришлось ждать три года.

В воюющей Австрии делать Ленину было больше нечего. Формировать там интернациональные легионы для борьбы с царизмом он явно не собирался, а связь с Россией через линию фронта была абсолютно невозможна. Теперь Швейцария становилась гораздо более удобным местом для революционной работы. Сердечно поблагодарив Адлера и Диаманда за хлопоты, Ленин с Крупской двинулись к швейцарской границе. 5 сентября 1914 года они прибыли в Цюрих, а оттуда отправились в Берн.