Армас. Зона надежды

Я покраснела. В моей копилке к пятнадцати годам значится лишь один виртуальный роман. Ну очень мне было скучно в больнице.

– Кстати, девушка, если вы твердо намерены меня проводить, может, сначала повеселимся? Прямо по курсу, а прямо я различаю немного лучше, чем север и юг, – каток. Покатаемся на коньках? Такая романтика – зимний вечер, Рождество. Нет, Баф, ты постоишь у бортика. Будь деликатнее, я не тебе предлагаю свидание.

Самой смешно и немного стыдно вспоминать, как при слове «свидание» сорвалась с места.

– Эй, постой!

Он рванул за мной, схватил за рукав куртки и поскользнулся. Мы упали с грохотом и визгом. Я ушибла колени и локти, а Вадим (тогда я еще не знала, что он именно Вадим) утонул в сугробе. Сначала мы с Баффи откапывали его, потом втроем искали шапку и телефон. Он вытряхивал из карманов снег, а фонари освещали снежинки в его темных волосах.

– Понял, что на каток ты не хочешь. Может, позже? Выкроишь для меня часок в своем плотном графике?

– Вряд ли. Может быть, году в две тысячи восемнадцатом.

– Отлично, сходим на один из матчей чемпионата мира по футболу. А пока давай я тебя провожу, а не наоборот?

Ага, приведу его в больницу и денег попрошу на операцию.

– А я уже пришла. Вот мой дом. Пока.

– До свидания.

Он удивленно смотрел, как я торопливо ухожу в темноту чужого двора.

– А может, я все же проскочу в отряд? – крикнул он вслед. – По блату! Через знакомство с человеком, нахождение которого там даже не обсуждается.

– А мы не знакомы.

– Как это, не знакомы? Я Вадим. А ты?

– Агата.

– Ух ты!

Он еще что-то кричал, но я уже дворами бежала в больницу.

Вадим тогда смотрел на меня так, будто… я в самом деле ему понравилась. Хорошо, что была зима и он не видел, что я лысая.

Прошло полгода, мои волосы отросли до звания модной ультракороткой стрижки. А Вадим, значит, каким-то образом попал в «Армас». Почему Суворов позволил ему участвовать в поисках, да еще в лесу?

– Агата, проснулась? Скоро будем завтракать.

Папа входит в мою каморку. В руках пакет.

– Я был у доктора Гриба.

Смотрит на меня долгим, смущенным взглядом. Ясно, пережил серьезную битву с Грибом и потерпел поражение. Мой доктор – человек сложный, и я была бы рада больше с ним не встречаться. Только поначалу его фамилия вызывала у меня усмешку, теперь – исключительно нервную дрожь. Даже если бы папа бился за мою свободу, как зверь, доктора Гриба он бы не переубедил.

– Мне удалось выторговать для тебя неделю так называемого отпуска. Потом придется вернуться, сдать анализы. А там… кто знает.

– А там очередная операция. Пап, это не кончится никогда. Какая разница, умру я после десятой операции или после тридцатой?

– Не говори так. Наша победа уже близка, доктор уверен. Вот таблетки.

Из пакета на стол перекочевывают коробочки.

– Завтра к десяти на прием.

– Ты же сказал, неделя отпуска.

– Жить будешь дома. Доктор только на тебя посмотрит.

– Думаю, он не меньше меня рад моему побегу.

Папа выходит, а я выстраиваю из лекарственных упаковок Великую Китайскую стену. Пусть Гриб и не мечтает увидеть меня на этой неделе. Отпуск есть отпуск. Потом вернется мама из санатория и хочешь не хочешь отправит в палату. Но это будет потом. А пока у меня каникулы, как у нормального человека!

В ванной я пою и даже пытаюсь танцевать. Врезаюсь в полочку, на пол летят все мамины бутылочки и розовые флакончики сестры. Надо же, у нее косметики раза в два больше, чем у мамы.

На кухню бреду виновато-тихая.

– Неуклюжий тушканчик вернулся…

– Судя по грохоту, он в отличной форме, – хохочет папа, снимая фартук. – Я, признаться, очень рад его возвращению.

Мы обнимаемся. Наконец-то.

– Мне тебя не хватало, – говорим одновременно и смущаемся.

– Что у нас тут такое вкусное? Вареники, настоящие!

– Не совсем настоящие, из магазина.

Действительно, не бабушкины. Да бабушкиных и не будет больше никогда. В щедром куске теста не сразу найдешь начинку. Следом за папой я поливаю их сметаной до краев тарелки – этакий суп.

– Не забудь зайти к Грибу. Завтра в десять.

– Пап, ну пожалуйста…

– Нет! Один осмотр, а дальше делай что хочешь.

– Хочу смотреть «Сверхъестественное» ночь напролет, есть шоколадки, а фантики бросать прямо на пол, хочу врубить музыку на полную мощность. Хочу иметь личное пространство. Спасибо. Было очень вкусно. Особенно чай.

– Рецепт чая – целиком мое авторство, – хвалится папа. – Что ж, Агата, отличный план. И чем из списка займешься сейчас?

– Сейчас я пойду в отряд.

Смотрю на отца вопросительно. Он пододвигает стакан с водой – запить таблетку – и говорит:

– Отлично. Только не допоздна. Возьми телефон. И привет Объекту.

Бегу к себе за наушниками и ныряю в старые любимые кеды. Любоваться на себя в зеркало не имеет смысла. Бледная лабораторная крыса с торчащими в разные стороны клочками волос никуда не делась. На месте и синеватая полоска губ, и чернота под глазами. На себя смотреть – только расстраиваться.

Спускаться решаю пешком, но вскоре понимаю, что переоценила свои возможности. Сердце стучит, как бешеное, в глазах темнеет.

Поднимаю глаза на наши окна и выдавливаю улыбку – знаю, что отец на меня смотрит.