Армейская пора (Лыжню! – 2)

Ничего, ты уже не шестнадцатилетний деревенский паренек, едва понимающий, где у лыж начало, а где конец. Нет, ты опытный спортсмен, гроза любой дистанции. Ать-два, ать-два, усталость привычно загоняешь в икры ног, тебе еще много идти, даже середина пока еще только манит будущим. А уж финиш где-то блестит радостно и загадочно, как Пекин, до которого, как до, м-гм. Далеко, в общем.

И вот что еще. Соперники мои не пытаются пристроиться, не стремятся сделать какое-то камуфло. Хотя у прошедших старт раньше есть такая возможность. Но нет, даже смирно приходят, если хрипло крикнешь: «Лыжню»! Типа, мол, пропусти скоростника — новатора.

Раньше, как правило, даже ухом не поведут, наоборот, еще и так станут, что приходится делать большой круг. Сейчас же нет, послушны и милы. Кажется, это и называется популярность, когда тебе уже не рвутся совершить гадость, ибо не комильфо.

Прошел очередной огневой рубеж. Инмар чуток, рука моя тверда, а глаза зорки. Кажется, в самом деле пора выходить на мировой уровень, а то провинциальный советский уже маловат.

Финиш на этот раз появился практически неожиданно. То есть, не то что совсем я его не ожидал, но как-то, судя по усталости тела, он должен был появиться парой километров позже. А тут шум, гам. Приличная толпа, вооружившись фотоаппаратами и камерами, ждет. Может они не меня? Хотя, кого еще? Трассы гонок турнира не пресекаются!

Сразу вдруг навалилась усталость. Тело, до этого сидевшее, как на наркотиках, на наподобие нервного подъема, вдруг сломалось, понимая, что все! Нет, надо еще пройти последние метры. Остатние, считанные, но самые тяжелые.

А всякие корреспонденты специально подлавливают, пытаются поймать на снимок твою усталость, твою растерянность, чтобы потом показать зрителю. Дескать, вот он, спорт без ретуши, смакуйте и радуйтесь. Перестройка, мать его ити, все стремятся вытащить самую грязь!

Но я был нарочито бодр и весел. И даже у финишной ленты остановился, позируя. Тут были не только местные щелкоперы, нет, приехали и представители центральной прессы. Смотрите, радуйтесь, еще одна золотая медаль, причем с мировым рекордом.

Это потом, даже не просто в укромном месте, а в машине Пушиных, можно закрыть глаза, прижаться к милому телу Маши. Ей — жене и недавнему тренеру — можно. Она, ха-ха, видела еще и нетакое. А потом, получив положенные награды и отдав (ох!) нужное количество интервью нужным корреспондентам, можно поехать в родной дом, в пока еще родную квартиру.

Хотя, мне уже казалось, что, неожиданно для себя, у меня получился приятный бонус — я и члены моей семьи стали неприкасаемыми. Две новых золотых медали и два новых мировых рекорда всем показали, что я не дед мороз из папье-маше, я настоящий труженик и талантливый спортсмен. И люди, которые меня гнобят, сами и являются бюрократами и врагами перестройки.

Пусть-ка эти господа — товарищи, начиная от нынешнего главного тренера по лыжам сборной Удмуртии Кирилла Леонидовича Кабысдоха и вплоть до первого секретаря обкома партии Грищенко, попробуют хоть пошевелиться. Мне надо даже не надо отвечать, горбачевские шестерки сами их залают, загрызут.

Между прочим, были уже яркие признаки, которые поразили Машу, да что там Машу, даже Александра Петровича, старого пройдоху между нами говоря, который дотошно знал все мелочи аппаратной игры. Их восстановили в списках лиц, допущенных для снабжения с продуктовой базы сборной Удмуртии.

Невесть что, я бы и не особо радовался. Но, во-первых, база все-таки снабжала лучше, чем магазины, а, во-вторых, само свидетельство. А чтобы понимать, что это не случайно, в квартиру Пушиных позвонил сам Грищенко и несколько минут милостиво говорил с ним. Опала, вроде бы, закончилась.

Я, правда, не очень-то радовался. Вся это партийная структура, которая еще давила Пушиных, а теперь вот нажала на стоп-кран, сама доживала последние годы. А новая власть, которая скоро будет господствовать, быстренько дистанцируется, хотя давить инакомыслящих станет с не меньшей силой. Так что надо все-таки уезжать в Москву. Удмуртия, конечно, не Чечня, кровь здесь не будет литься, как вода. А вот в ближайшие годы все сильно обеднеет. И население, и провинциальная власть. А отсюда и государственные и общественные органы. Что нам тут делать, если есть возможность уехать?

Об этом я заговорил с женой и тестем. Маша моя, как настоящая женщина, к тому же беременная, слышать ничего не хотела об изменениях в жизни, тем более, о переезде в другой город. Что же, это у нее биологическое. Организм настроился рожать, а потом выпестовывать ребенка. И текущая обстановка должна быть спокойная, мирная.

— Я хочу рожать в Ижевске, я ведь пока еще удмуртка. И муж мой, отец моего ребенка, тоже удмурт! — произнесла онанервно, с нотками истерики.