Армейская заповедь

Тот ждать себя не заставил и нанес второй удар, на сей раз более мудреный. Сделав обманное движение правой рукой, амбал своей тяжелой ножищей провел резкий удар в голову, демонстрируя растяжку, свойственную профессиональным кикбоксерам. На сей раз допрашиваемый отлетел к противоположной стене, но вновь каким-то чудом сумел сохранить равновесие. Амбал двинулся на него, готовя серию сокрушительных ударов. Он явно был большим спецом в рукопашном деле. Гриднев на его фоне выглядел тощим десятиклассником. Однако дальнейшее оказалось совершенно неожиданным для единственного зрителя Дэна Островного. Кикбоксер пробил-таки Гриднева в корпус, согнул почти пополам и уже готов был точным ударом в челюсть уложить Александра на твердый, холодный пол тюремной камеры. Но его пудовый кулак пролетел в каких-то миллиметрах от лица Гриднева, а сам кикбоксер тут же зашелся диким, захлебывающимся кашлем. Гриднев сумел распрямиться и ударил кикбоксера фалангой пальцев под кадык. Не столько ударил, сколько ткнул. На какую-то долю секунды кикбоксер потерял ориентацию в пространстве, и этого вполне хватило Гридневу, чтобы сбить его на пол ударом по коленной чашечке. Третий удар Гриднев нанес ребром стопы в висок, окончательно отключив кикбоксера. Вся схватка заняла несколько секунд, поэтому Дэн Островной не сразу сообразил, что происходит. Между тем Гриднев одним прыжком оказался рядом с ним, и через мгновение Дэн, как и его коллега кикбоксер, в обездвиженном состоянии растянулся на тюремном полу. Гриднев быстро нагнулся, поднял папку с бумагами, которая еще секунду назад была в руках старшего лейтенанта. Последними были подколоты показания некоей Терентьевой Е. А. Она сообщала, что собственными глазами видела, как в момент завязавшейся в кафе потасовки длинноволосый мужчина в джинсовом костюме и со шрамами на лице поднялся из-за своего столика, достал оружие и открыл огонь по гражданам, сидящим за соседним столом. Кончались показания Терентьевой Е. А. дежурными словами «с моих слов записано верно...». Далее должна была бы стоять подпись этой самой Терентьевой Е. А., но подпись отсутствовала. Значит, либо нет никакой Терентьевой, либо Терентьева есть, но показаний не давала, либо, наконец, давала, но не те, которые якобы записаны с ее слов верно. Скорее всего последнее – Саша помнил вчерашнюю девушку, которая наотрез отказалась опознавать его как стрелявшего. Значит, по крайней мере один свидетель в его пользу есть. Что ж, это уже вносило определенную ясность. Саша захлопнул папку и как ни в чем не бывало покинул камеру, которую Островной с кикбоксером почему-то не заперли. В коридоре Гриднев нос к носу столкнулся с дежурным по изолятору, немолодым старшиной, вооруженным резиновой дубинкой и рацией.

– Такая незадача, старшина, – разведя руками, миролюбиво произнес Гриднев. – Ваши коллеги-опера заспорили о методах современного допроса. Сильно разгорячились и... – Саша пожал плечами и продолжил тоном трагического актера: —...немного поколотили друг дружку.

Ни слова не говоря, старшина заглянул в камеру. Дэн и кикбоксер признаков жизни не подавали.

– Отметьте, пожалуйста, в рапорте, – Саша доверительно склонился к обескураженному старшине, – что я пытался разнять их, но мне тоже немного досталось. А когда они рухнули без чувств, я немедленно бросился за врачом. Где мне его искать, кстати говоря?

– Сейчас, – произнес в ответ старшина, оценив, что от интеллигентного заключенного Гриднева никакой угрозы не исходит. – Вернись в камеру, врача я сам вызову.

Между тем Островной пришел наконец в себя. Поднялся с пола, отряхнул помятый недешевый костюм и произнес:

– А ты, Гриднев, дурак. Совсем дурак... Разговор с тобой теперь будет совсем другой... Подымайся, хватит валяться.

Последнее относилось к медленно приходящему в себя кикбоксеру.

– Другой разговор – сколько угодно, – проговорил вернувшийся в камеру Саша. – Слушай, Островной, а ведь у тебя никаких свидетельских показаний нет. Зачем этот спектакль?

Островной ответил не сразу. С нескрываемой ненавистью он оглядел худощавую, чуть выше среднего роста, фигуру Гриднева с ног до головы.

– Нет, так будут, Гриднев, – произнес Дэн. – Не сегодня, так завтра. А ты, повторяю, совсем дураком оказался. Знаешь, почему я тебя не пристрелил как оказавшего сопротивление? Не знаешь. Но скоро узнаешь и очень пожалеешь, что жив остался. Пошли! – кивнул он поднявшемуся наконец на ноги кик-боксеру.