Армейская заповедь

– Не знаю, но он зашел в кафе... Ну тогда, помните? Когда застрелили журналиста и арестовали Сашу. Такое неприметное лицо. Зашел, огляделся – потом прошел в угол к барной стойке, – на ходу вспоминая детали, говорила Катя. – Именно оттуда и стали стрелять, когда ворвались эти, в масках...

– А что же ты его не зарисовала? – спросил Николай.

– Неинтересное лицо, – ответила девушка.

– Зато вы замечательная девушка, Катя, – произнес генерал Прохоров и позволил себе ненавязчиво, по-отечески обнять Екатерину. – Все ваши рисунки и киносъемка очень помогут нам... Аэропорты я перекрыл, – сообщил он Водорезову. – Все международные линии! Под свою ответственность и риск быть уволенным. Если мы сейчас возьмем живым Клима, то... кое-кто лишится своих теплых мест и загремит на нары, это я обещаю.

– Но Клим может изменить внешность и лететь по поддельным документам, – напомнил Николай. – И лететь в Африку он будет скорее всего транзитом, через третью страну.

Произносить вслух «будем уповать на Сашку» Николай не стал. Но если Клим сумел скрыться, сумел добраться до аэропорта, то Гриднев сейчас рядом с ним. Такие, как Саша, просто так исчезать в разгар боевых действий не станут.

– Николай, у нас был разговор насчет колец, – перед Водорезовым весьма кстати появилась Нелли Владимировна.

– Был, – ответил подполковник, наполняясь радостной внутренней энергией.

– Когда продолжим? – спросила девушка.

– Чуть погодя, – усмехнулся Николай. – Когда обстановка позволит.

И в этот момент ему на глаза попался клочок бумаги из Катиного блокнота. На нем были изображены две гротескные фигурки. Одна высокая, тощая, длинноволосая и вторая – маленькая, худенькая, с подвижными ручками и ножками. Несмотря на карикатурный стиль, не узнать Николая с Гридневым было невозможно.

– Вручишь лично Саше, с авторской подписью и датой! – произнес Водорезов, протягивая Кате ее рисунок.

Эпилог

Уходить надо без спешки, с достоинством. Не бежать, а уходить! Ему, Климову, пришлось уходить на попутной машине, бросив свою. В ней остались бумаги и диски-копии. Основной «материал» Клим хранил на своей груди, в пуленепробиваемом, герметичном футляре. Оружейный «концерн»... Да хер с ним теперь-то! Он же, Климов, считай, уже сменил свое дурацкое «ворошиловское» имя на английское, отпустит шкиперскую бородку и уютно устроится либо на испанской вилле, по соседству с фазендами звезд Голливуда, либо на уютном острове с вечным песком, солнцем и теплым морем. И то, и другое было приобретено заранее. Вилла и остров ждали своего часа, и теперь этот час наступил. Сейчас Клим стоял в зале ожидания, сверяя часы. Через минуту-другую он пройдет пограничный контроль и...

– Господин генерал! – окликнул Клима чей-то голос из-за спины.

Обернувшись, он увидел высокого парня с неуставной прической и курткой, намотанной на правую руку. Это означало, что в ней замаскированное оружие. На лице большие темные очки, которые, впрочем, не могли скрыть двух ожоговых рубцов. «Гриднев, – узнал парня Клим, – переводчик из подразделения Водорезова...»

– Вам придется остаться, – держа наготове замотанную плащом руку, произнес Гриднев.

– Как ты меня выпас? – со злой усмешкой поинтересовался Клим.

– Твой частник, что вез тебя, хорошим парнем оказался, – ответил Гриднев. – Я его тормознул аккурат за три минуты до тебя... Знал, что ты к шоссе пойдешь, и опередил. Вот так получилось, уж извини. И всю дорогу сзади под ковриком пролежал.

«В самом деле! – вспомнил Клим. – На заднем сиденье валялся какой-то груз, накрытый тряпками. А я, идиот, не догадался...»

– Парень не из богатых, – продолжал Гриднев, – ему и мой, и твой гонорар ко двору.

«Сволочь, сука, просчитал-опередил меня, – неслись мысли у Климова. – Не даст, ведь не даст, тварь, уйти... Будь что будет, но ему не жить!»

– Толковый ты парень, Гриднев, – стараясь ничем не выдать своих мыслей, проговорил Клим.

– Жэчывисьце так мыслиш?[34] – спросил Гриднев и, не получив ответа, подытожил: – Надзвычайнэ![35]

– А я вот языками не владею... Ладно, раз так, пошли, – обреченным голосом произнес Клим, протянув вперед руки, точно давая защелкнуть на них наручники.