Армейские байки (сборник)

Выигрывает тот, кто сможет последним вылезти из-под стола. Проигравшие расплачиваются пивом поутру.

На мой наивный вопрос: «А ведущий сможет что-то сказать в конце игры? И кто увидит победителя?» Ведякин гордо ответил:

– Я всегда скажу! И увижу!

…Утром был ледяной душ, кефир, порез от бритвы, залепленный кусочком газеты, одеколон «Шипр», построение…

* * *

Через некоторое время двое караульных из нового пополнения ушли с оружием в деревню Кукуево и назюзюкались до посинения. Когда их нашли, то они лежали головами в сторону части, каждый из них прикрывал своим телом автомат. Настоящие бойцы!

Командир полка покачал головой, и меня направили учиться на высшие офицерские курсы «Выстрел».

Узнавший об этом Ведякин, проваливший вступительные экзамены в академию, мрачно заметил:

– Везет дуракам.

Подводник и авиатор

Палыч любил рыбалку. Но это редко удавалось. Вы пробовали ловить рыбу из подводной лодки? Нет, конечно. Палыч тоже идиотом не был. Был капитаном третьего ранга и штурманом от Бога. Был любим и обласкан начальством.

* * *

Летчик Петрович был невысокого роста, любил небо и терпеть не мог водные стихии. Потому что однажды он лихо хотел подскочить к причалу, но подлая волна стукнула и стесала редан, самолет клюнул носом, и Паша понял, как видят мир аквариумные рыбки.

Это летное происшествие громко обсуждалось. Девушка, ради которой был затеян этот рискованный трюк, громко смеялась, вскидывала руки и хлопала по коленкам. Коленки были красивые. Да и девушка тоже.

Три часа Петрович слушал Георга Отса «Смейся, паяц, над разбитой любовью». Боль прошла, осадок остался. Тяжело невысокому человеку найти себе подругу жизни.

* * *

Палыч и Петрович дружили. В полярной авиации и на подводном флоте свои законы дружбы. Друг – это Друг. Этим все сказано. Если Палыч просил Петровича подбросить на клевое место, то последний высаживал его на берегу заливчика. На обратном пути забирал его и слушал рыбацкие истории. Потом они выпивали и травили байки. И было им хорошо.

* * *

Петрович познакомился в Питере с Викторией, когда он, морщась от боли в ногах, рассматривал картину какого-то Матисса.

«Гомики, наверное», – думалось ему, глядя на красные фигуры. Больше ему понравились скульптуры Майоля, клевые тетки, жопастенькие.

Виктория была хрупкая, но корма у нее была!.. Как у скульптурных теток. Петрович рассказывал ей о полярных льдах, о грохоте льдин, о караванах, которым он указывал дорогу.

Виктория ему понравилась. Виктории Петрович понравился тоже, такой крепенький, как гриб боровичок. И говорит смешно.

Целовались они самозабвенно.

* * *

Викторию он должен был встретить в аэропорту. Свадьба была назначена на вечер пятницы. Срочный вылет был неожидан.

– Да ладно, – сказало Начальство. – Один подскок, вечером домой, а на следующий день встречай невесту.

Север есть Север. Погода была нелетной. Категорически нелетной.

* * *

Подводная лодка готовилась к отплытию. Палыч уломал командира, и Петровича разместили в подводной лодке. Без комфорта, но всего-то – ночь ходу – утром на базе, а там на «Газоне», максимум, час. Делов-то.

Петрович завалился спать, благодаря Бога, что есть друзья на белом свете.

Ночью пришел секретный сигнал. Командир распечатал указанный в шифровке конверт. Лодка ушла в автономное плаванье на две недели к Северному полюсу.

Доктор торжественно принес 500 грамм спирта, командир, вздохнув, отдал бутылку «Двина», офицеры скинулись кто чем мог.

Когда Петрович открыл глаза и осознал, то потребовал Георга Отса.

Просьбу исполнить не могли, режим молчания.

– Смейся, подводник, над разбитой любовью, – выдохнул авиатор.

Его выхлоп гулял по отсекам. Ноздри матросов трепетали.

* * *

Виктория в последний момент передумала и осталась в Питере. Городе музеев, поребриков и многообещающих женщин.

Петрович и Палыч месяц не разговаривали. А потом Петрович позвонил и невозмутимо сказал:

– Слышь, я тут место знаю – клев там!..

И они полетели.

Чебуреки Матросу Кружкину посвящается

Им в дороге случились такие напасти,

Что мильон языков не расскажет и части.

Алишер Навои

Начиналось все хорошо. Горы были сиреневые, яркая зелень подступала к дороге, мухи отсутствовали, воздух был тих и прохладен.

…Большой кишлак, прижавшийся к дороге, вокруг клочки полей, маленькие рощицы, кусты там и сям, с мелкими розовыми цветочками.

Царандоевцы привычно погнали небольшую группу молодых и не очень мужиков в сторону грузовиков. Зимний призыв.

Мы отошли в сторону. Мы – это я и мой переводчик. Большой духан был закрыт. Мелкие торговцы, сидевшие у забора в пыли, быстро сворачивали свое немудрящее барахло и сваливали кто куда.

Часть царандоевцев под началом усатого командира лениво двинулась в глубь кишлака.

Было скучно, и мы пошли за ними.

Экспедиция закончилась быстро.

Откуда-то раздалась трескучая очередь, кто-то заорал, царандоевцы ломанулись назад, я с переводчиком нырнул в какой-то проем, прикрытый хлипкой калиткой. Ухнула граната.