Армейский Дзен

Масленица

В мою бытность контрактником, командовал нами капитан Пл…ков. Ветеран Второй Чеченской Компании, отличник боевой и политической с кучей благодарностей в личном деле. И одним строгим выговором, ажно от командующего округом. Мы долго его «пытали», и наконец он сознался.

После команды «мочить в сортире» боевикам распечатали такую коробочку пиздюлей, что мало не показалось никому. Это, по традиции, очень обеспокоило «мировое сообщество», которое тогда еще считало их не исламистами, а «борцами за независимость Ичкерии». В эпицентр событий срочно отправились западные журналисты, дабы донести до всего цивилизованного мира вести о «зверствах российской военщины». Наши же, наученные опытом первой кампании, журналюг старались держать на коротком поводке.

У тогда еще лейтенанта Пл…кова с английским было все хорошо: мама — лингвист, папа — переводчик, школа с углубленным изучением. В общем, логично, что сопровождать группу англоязычных репортеров доверили именно ему. Путь их лежал на одну из военных баз СКВО, куда недавно доставили задержанного главаря одного крупного бандформирования.

После проверки документов машина въехала на территорию части. Журналисты выгрузились и начали исподтишка осматриваться. Один из них кивнул в сторону спортгородка. Там стоял столб, обложенный дровами. Это вызвало их живейший интерес, и лейтенант понял, что они были не в курсе древнего русского обычая жечь на масленицу чучело.

Из казармы высыпала толпа солдат. Двое выволокли из подсобки чучело, одетое как чеченский боевик, и принялись прикручивать его проволокой к столбу. Видимо шмоток, чтобы обрядить «бабу» как положено, не нашли — ну откуда в части взять платок и юбку, если даже связистки одеты в полевую «ХБшку»? Наряжать чучело в российский камуфляж было бы как-то не патриотично, а одежду пленных все равно надо спалить просто из гигиенических соображений: если в горах месяцами прятаться с минимумом воды и средств гигиены, то вши и чесотка — это меньшее из того что может завестись.

Прикол родился в его голове мгновенно.

— Плиз, дамы и господа: вот и Бидон Отстоев (фамилия изменена). Пойдемте, поговорим…

Под радостные крики бойцов в небо взметнулся мощный столб пламени, мгновенно поглотивший привязанную к столбу фигуру, которой какой-то шутник даже приладил черную бороду из крашеной ваксой мочалки.

— А нет; уже не поговорим… Ладно, пойдемте с остальными побеседуем.

Махнув рукой следовать за ним, он пошел обратно с таким видом, как будто такое тут в порядке вещей. Бледные как снег журналисты послушно сделали три шага в указанном направлении, после чего у одной впечатлительной дамочки сдали нервы, и она плашкой хлопнулась в обморок, довольно сильно расквасив себе холеное личико. Конечно, потом им объяснили и про масленицу, и про чучело, показали живого Бидона Отстоева (фамилия изменена) и заверили, что случившееся было просто «сорт оф арми хьюмор», но видок у них все равно был затравленный.

Фаллометрия

Дело было в одном маленьком непризнанном тогда государстве. Горная речка, текущая на дне неглубокого ущелья. По одну сторону наши позиции, по другую — не наши. Ширина речки всего ничего, метров двадцать. Само ущелье — от силы пятьдесят. Камнем добросить можно. Но обе стороны уживались довольно мирно: мы не стреляли, потому что нас там как бы не было, а противник — потому, что мы там все-таки были. И обе стороны ходили к этой реке. Кто за водой, кто постираться, кто повыебываться… Вот на этом и остановимся подробнее.

Чаще всего и активнее всего стираться ходили, естественно, медики. Начмедом была бойкая «женщина за тридцать», с повадками, как бы сказала сейчас молодежь, «толстого тролля», и простой женской тоской по семейному счастью. На вид — для своих лет очень даже «ничо», а посему близко знакомая с большей частью офицеров и прапорщиков не только по служебно-медицинским показаниям. Так вот, супостат повадился, когда ее медики приходили стираться, в эту же речку с другого берега ссать не скрываясь. Понятно, что река горная и все моментально уносит, но неприятно. Начмед узнав об этом, решила возглавить постирушки и лично посмотреть на это безобразие. Двигал ей медицинский интерес, или чисто женское любопытство — сие мне не ведомо.

И вот начинают медики постирушки, из кустов на другой стороне появляется вражина, достает свой «прибор» и начинает им воду портить, «прибором» так нагло размахивая. Начмед на это с интересом смотрит… А потом достает бинокль. И начинает в биноклю евойный прибор разглядывать, после чего поворачивается к своим, и делает жест как рыбак… Который показывает, сколько водки ему в стакан налить. То есть пальчиками так: «Э?». Остальные, уже поняв, куда начальство клонит, переглядываются и кивают, мол: «Э…», и разочарованно головами качают.