Армяне в Турции. Общество, политика и история после геноцида

Моя книга – это попытка собрать следы того, как жили армяне в Турции после геноцида, составить географию катастрофы одного народа и ее отрицания. Если преступление замалчивается – значит, оно снова и снова повторяется; а жертвы и свидетели обречены на жизнь бок о бок с преступниками. Жертвы и свидетели вынуждены молчать, а всё, что они могут сказать, отрицается. Преступление выполнено мастерски – доказательства, воспоминания и показания свидетелей всё сильнее извращаются. Так что моя книга – это в первую очередь история отрицания. Ее задача – представить источники, которые показывают, как заставляют армян молчать. Под давлением институционализированного молчания стоит спросить: «Что сообщают источники?» – или, что еще более важно, «Как они это сообщают?» и «Кому они это сообщают?». Источники, привлеченные для этого исследования, неоднородны по форме и содержанию. Иногда, несмотря на окружающую их атмосферу молчания, ясно слышно, что они хотят сказать, а иногда они не говорят прямо. Понятно, что авторы текстов на армянском языке выработали различные стратегии намеков и подсказок. В процессе исследования я постоянно задавала такой вопрос: в чем смысл говорить, когда тебя никто не слушает? Источники на армянском языке говорят – прямо или намеками – о проблемах армян, они предлагают решения и пытаются создать такие условия, в которых армяне могли бы выжить. Но тем не менее их почти никто не слышит.

Я понимаю, где лежат границы исторического описания и где находятся пределы моих собственных возможностей писать о том, что всегда было трудно – или невозможно – выразить[1]. Так что в этой книге я пытаюсь понять, что значит родиться и жить в мире после геноцида, в мире, где речь и язык, фразы и слова, которые хранят индивидуальную и коллективную память, постоянно находятся под ударом в связи с отрицанием геноцида. Язык, слова, воспоминания, которые я использовала при подготовке этой книги, по большей части западноармянские. Этот язык близок к исчезновению[2]. Сейчас он превратился в язык молчания и замалчивания. Очевидно, невозможность найти слова для описания катастрофы словами связана с продолжающимся уничтожением языка. Моя книга – это, как пишет Хайдрун Фризе со ссылкой на Жана-Люка Нанси, попытка «перенести молчание [и голоса] в настоящее»[3].

Писать – не значит записывать историю молчания. Но в то же время письмо – это не попытка дать заговорить голосам, которые замалчиваются либо по отдельности, либо все вместе как класс, или ухватить нити языка, который удобно устроился в шумной тишине забвения. Писать – как в самом общем смысле, так и в плане конкретных действий – значит двигаться внутри боли и катастрофы, идти по зонам отличия, пока формы молчания и голоса не окажутся присутствующими «сейчас»[4].

Моя книга – это попытка написать социополитическую историю армянского сообщества в Турции, основываясь в первую очередь на армяноязычных источниках. Сообщества – или, точнее, сообществ, или общины армян, принадлежащих к Апостольской, Католической и Протестантской церквям. Между ними не так-то легко провести границы. Так, некоторые источники, например, альманахи Армянской национальной больницы «Сурп Пргич», могут рассматриваться в некотором смысле как армяно-апостольские, но они доступны и понятны всем армянам вообще. А, например, Грант Гюзелян (Hrant Guzelyan) был армянином-протестантом, но он активно участвовал в жизни нескольких армянских общин, и его наследие несводимо только к протестантской части армян[5].