Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М. Г. Ефремова. 1941–1942

Примерно в половине апреля в группе Ефремова оставалось человек 50. В одно раннее утро с криками «Ура!» мы из небольшого леса через поляну бросились в атаку, но были встречены мощным огнем немцев, понесли большие потери и отошли назад. В этой атаке я был ранен в левую ногу осколком снаряда. Был тяжело ранен в грудь генерал-майор Офросимов, тяжело ранен адъютант Ефремова, майор (фамилии не помню), ему пуля раздробила переносицу. В это время за неудачную организацию разведки начальник особого отдела Камбург застрелил у всех на глазах начальника связи армии полковника Ушакова выстрелом в лоб. Помню, Ефремов сказал Камбургу: «Дурак!»

В этот же день, с наступлением темноты, вся наша «процессия» во главе с командующим выступила в поход. На самодельных носилках несли Офросимова, адъютанта и еще кого-то, вели тех, кто с трудом, но еще мог сам передвигаться. В том числе и я плелся где-то в хвосте. Куда шли – не знаю, но где-то в полночь напоролись на заранее подготовленную немецкую засаду ^{20}, и нас стали расстреливать в упор. Кто остался жив, стали расползаться кто куда и как мог. В этот раз генерал Ефремов был тяжело ранен и через некоторое время застрелился. Я был вторично ранен, легко, в левую руку. С группой бойцов и сержантов (4 человека) мы стали продвигаться на восток, дошли до Угры, но она разлилась – было половодье[153]. Все, кто остался в живых, были измождены до предела, из них процентов 90 были ранены. На протяжении многих дней питались почти одним снегом. Самоубийство стало «модой», особенно среди комсостава. Примерно 25 апреля, на рассвете, на берегу реки Угры мы, спящие, были взяты в плен, а через месяц я с группой командиров бежал из вагона при отправке куда-то на запад.

С мая 1942 года по август 1944 года я был командиром партизанского отряда в Белоруссии. В армии служил до 1954 года, уволился в звании майора. В настоящее время являюсь персональным пенсионером республиканского значения, продолжаю трудиться.

Несколько слов о без вести пропавших. Когда мы прорывались на восток, это почти от Вязьмы до реки Угры, то видели ужасную картину: все леса и поля были завалены трупами наших бойцов и командиров. На протяжении осени 1941 года и зимы 1942 года трупы немцами не убирались. В армейском полевом госпитале и в дивизиях было очень много раненых, и все они были оставлены (брошены) на расправу врагу… Из этого ада было только два выхода: плен или гибель…

Так вот вся эта многочисленная масса погибших, брошенных и безоружных людей оказалась в списках пропавших без вести. Мои родители получили тогда извещение, что я погиб в районе города Вязьмы при выполнении боевого задания, а жена – извещение, что я пропал без вести.

За сорок один год из памяти выветрилось почти все: и люди, и события, и места. Не помню ни одного населенного пункта. В то время эти населенные пункты назывались таковыми относительно, в них имелось по нескольку полуразрушенных домов, местного населения оставалось очень мало. Я не помню населенные пункты, где размещался штаб ударной группы. За все эти годы у меня не было нужды вспоминать их.

Совершенно не помню маршрута выхода из окружения, карты в то время у меня не было. До ранения я находился вблизи командующего, после ранения, как правило, в хвосте колонны. В группе Ефремова я находился до последнего момента. Помню, двигались мы по опушке леса: слева был лес, справа – поляна с кустарником. Немецкая засада была впереди и слева, в лесу. Вторично я был ранен из засады, слева из леса. Я находился в хвосте колонны. Ефремов – впереди. Когда нас немцы расстреливали почти в упор – помню крики и стоны, живые побрели кто куда смог. Вот тут-то, наверное, и погибли генерал Офросимов, адъютант командующего и многие другие. Ефремов был тяжело ранен, но об этом я узнал от наших командиров, будучи в плену. Кто остался жив из этой группы, кто погиб, не знаю. Видеть это было невозможно, так как была темная апрельская ночь.

Командиров дивизий помню смутно или совершенно не помню. Запомнился мне разговор с командующим. Сколько за сутки поступало в адрес Ефремова шифровок, столько раз мы были у него с докладами. В один из таких докладов Ефремов спросил у меня, не является ли мне родственником командир дивизии Якимов (он назвал его «интеллигентик Якимов»). Я ответил, что нет, просто я его однофамилец.

Назову несколько товарищей из командования армии: начальник оперативного отдела полковник Киносян, начальник артиллерии армии генерал-майор Офросимов, начальник ВВС армии генерал-майор Клецков – Герой Советского Союза за бои в Испании, начальник связи армии полковник Ушаков, начальник политотдела армии полковник Яковлев, начальник особого отдела капитан 1-го ранга Камбург.

Я мог бы много написать и рассказать, но, как мне кажется, теперь это никому не нужно. Живых свидетелей того времени почти не осталось.