Армия Сталина и Жукова. Как надо побеждать

Десталинизаторы бывают разные. Одни орудуют открыто, прямо, нагло. Это Сванидзе, Млечин, Федотов, Караганов, Генрих Резник и их братья. Они голосят главным образом и громче всего именно о самом Сталине: «Антропофаг! Кровопийца! Навуходоносор!»… Но есть десталинизаторы другого рода. Они даже нахваливают Сталина, но при этом одни тихо и скромно, другие во все горло поносят его соратников: превознося одних, почему-то особенно любимых, противопоставляют их другим, о которых лгут. И тут первая их жертва – маршал Жуков, главный сподвижник Сталина в Отечественной войне, его заместитель как Верховного Главнокомандующего, все годы войны бывшего поистине правой рукой вождя. В этом десталинизаторском ряду как наглядный пример очень примечательна заметка Алексея Голенкова «Полководец номер один» («Своими словами», № 30’11).

У автора нет присущего патриоту чувства гордости даже самыми выдающимися полководцами Великой Отечественной, маршалами и генералами армии-победительницы. Не найдя лучшего применения своим талантам, он сеет склоку, сталкивает лбами Жукова и Василевского с Рокоссовским, пытаясь убедить нас в большом превосходстве своего любимца над собратьями.

Известно, что на протяжении долгих лет военной службы отношения между Жуковым и Рокоссовским порой складывались весьма не просто, иной раз даже довольно драматически. Этому, конечно, способствовало и то, что в молодые годы Жуков одно время был в подчинении у Рокоссовского, позже – наоборот. А ведь оба – большие таланты и яркие личности! Рокоссовский, спустя двадцать с лишним лет после войны, поведал в своих воспоминаниях о некоторых досадных эпизодах в их отношениях, высказал ряд упреков, но при этом и внятно заявил: «С Г. К. Жуковым мы дружили долгие годы. Судьба не раз сводила нас и снова разлучала. Мы познакомились еще в 1924 году в Высшей кавалерийской школе (ККУКС) в Ленинграде, где, естественно, сложился дружеский коллектив командиров-коммунистов, полных энергии и молодости… Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату – все ползает по карте на полу. Уже тогда долг, дело были для него превыше всего… Георгий Константинович рос быстро. У него всего было через край – и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах» (Солдатский долг. М., 1968. С. 91–92). Это было написано уже незадолго до смерти автора.

А на другой год вышли воспоминания Жукова. Там, в частности, автор рассказывает, что в мае 1930 года в Западном особом ВО он, до этого командир полка, был назначен командиром 2-й кавалерийской бригады 7-й Самарской кавдивизии, которой с января этого года командовал Рокоссовский. И подчеркнул: «С Константином Константиновичем Рокоссовским мы учились в Ленинграде на ККУКС и хорошо знали друг друга. Ко мне он относился с большим тактом (это уже, видимо, речь идет о службе в 7-й Самарской. – В.Б.). В свою очередь, я высоко ценил его военную эрудицию, большой опыт в руководстве боевой подготовкой и воспитанием личного состава. Я приветствовал его назначение и был уверен, что К. К. Рокоссовский будет достойным командиром старейшей кавалерийской дивизии. Так оно и было» (Воспоминания и размышления. М., 1992. Т.1, с.157).

В конце этого года в дивизии стало известно, что в Москве рассматривается вопрос о назначении Жукова на должность помощника инспектора кавалерии Красной Армии. И вот, как он вспоминал, ему позвонил комдив Рокоссовский:

«– Мы вас так не отпустим. Ведь вы ветеран 7-й дивизии, мы проводим вас как положено. Таково общее желание командно-политического состава 2-й бригады.

Я, разумеется, был очень тронут.

Через несколько дней состоялся обед всего командно-политического состава бригады, на котором присутствовало командование дивизии (Надо думать, во главе с Рокоссовским. – В.Б.). Я услышал много хороших, теплых слов в свой адрес. Шли они от чистого сердца и запомнились на всю жизнь» (Там же, с.174). Наверняка такие слова говорил и комдив.