Армия Судьбы

Альс пожал плечами. Это означало, что эльф не желает ничего объяснять и, главное, не желает слушать. И можно пинать его ногами, во всяком случае, попытаться пнуть, ругаться, бросаться разной хрупкости предметами и любым другим способом выражать свое возмущение. Пнуть себя Альс не даст, ругань пропустит мимо ушей, а от летящей чашки с легкостью увернется.

– Ирье, – уже более спокойно сказала она.

О Пестрая Мать, пошли своей недостойной дочери немножко терпения и настойчивости!

– Ирье. – Уменьшительно-ласкательное имя соскользнуло с языка сладким фруктовым ломтиком.

Он вскинул узкое лицо с все тем же ненавистным бесстрастным выражением гранитного изваяния. И против воли дернулся уголок сухих покусанных губ, намечая кривоватую улыбку.

– Я слушаю.

Во всяком случае, она сумела привлечь внимание. Это уже много значит. Тяжело, ох как тяжело вклиниться в помыслы такого мужчины, как Ириен Альс.

– Ты не должен из шкуры лезть, чтобы доказать нам, что готов умереть за каждого и всех сразу. Этого не потребуется. Мы все чего-то, но стоим.

Она легонько коснулась его напряженного, перевитого твердыми мускулами предплечья, помня, что иногда эльфа лучше не трогать, чтобы не нарушать его личного пространства.

– Как тебя понимать?

– Просто помни, что не только ты с нами, но и мы с тобой.

Иногда она пугала его, говоря странные и точные вещи, будто читая его сознание и не успевшие еще оформиться мысли. И тем самым порой сильно раздражала, заставляя злиться на самого себя.

Демоны всех девяти преисподних, он не мог потерять эту женщину!

Он не мог потерять никого.

Если бы тремя днями ранее вражеская стрела вместо живота Малагана не вонзилась в бок Ириена, застряв между ребрами, то Джасс не увидела бы на его лице, в его глазах такого восторженного облегчения. Прикрыть друга – дело святое, особенно для лангера, тут ничего удивительного нет. Но Альс и не подумал ругаться, когда из него вытаскивали копьецо, и Эдорэттову магу-целителю не досталось по соплям за паршивое заклинание, плохо срастившее кровоточащее легкое. Более того, Ириен даже не попробовал плюнуть кровяным сгустком в неловкого фельдшера, попытавшегося сделать ему перевязку.

– Ты становишься большим специалистом по эльфам, чем я, – хмыкнул Пард в ответ на пересказ ее смутных выводов. – Видимо, есть что-то такое, чего мы не знаем еще.

– Кабы не поздно было узнавать.

– Молчи, женщина, накаркаешь нам беды, – охнул оньгъе и изобразил на могучей своей груди знак Вечного Круга, отгоняя сглаз, который, по поверьям, исходит от всех черноглазых людей. А от женщин в особенности.

Стиаль петляла меж холмов. Вода шумела и пенилась на камнях, вращалась серебристыми водоворотами в заводях. Ее хотелось пить. Опустить лицо в прохладные струи и долго-долго пить, не отрываясь, потому что день был нестерпимо жарок, а лангеры и воины Эдорэтта, не останавливаясь, скакали всю ночь, все утро и пока солнце не перевалило за полдень, только и делая, что попеременно меняя коней на запасных.

– Видите, там вода поспокойней, леди Улес? – показал Ириен, махнув рукой чуть выше по течению.

– Там, где песок?

– Да. Там можно перейти вброд, не рискуя погубить лошадь. Возьмите пару воинов и попробуйте перебраться на другой берег. А мы задержим отряд Дин Гаала здесь. Если отобьемся, то люди вашего брата вернутся в Тарн-Ки.

К чести благородной леди, она не стала заламывать руки и изображать из себя героиню старинного рыцарского романа. Она лучше всех понимала, что эльф прав. Так у нее больше шансов спастись самой и не отвлекать воинов от их прямого назначения – сражаться и убивать.

– Я сделаю все как нужно.

– Вот и замечательно, миледи. Счастливого вам пути, – с нескрываемым облегчением пробурчал Ириен и отвернулся.

Впереди у него намечался отличный бой. Дело, ради которого ковались его мечи, а Мастер Фьеритири тратил свое драгоценное время. Дело, получавшееся у Ириена Альса лучше всего на свете. Как ни прискорбен сей факт в глазах его более миролюбивых и утонченных сородичей. Если ты родился эльфом, то ты изначально умеешь видеть красоту во всем; если ты воспитан воином, то стезя твоя устлана телами врагов. Но, возведя умение сеять смерть в степень искусства, даже в гуще смертельной схватки можно увидеть истинную красоту. И не только можно, но и должно. Нет, это вовсе не означает, что в смерти есть что-то прекрасное. Смерть всегда уродлива и страшна. Но и собственную жизнь нужно отдавать достойно и с честью. А главное, красиво.

– Во всяком случае, мы спасли хорошую женщину, даже несколько женщин, – сказал Торвардин.

– И, возможно, убьем сейчас Деровеера, – добавил Унанки.

– И сами, глядишь, не помрем, – усмехнулся оньгъе.

Тем временем леди Улес и два парня, которых она выбрала в сопровождающие, преодолели стремнину, держась за конские гривы, и благополучно выбрались на противоположный берег.

– Идут! – крикнул Яримраэн.

– Хэй! Пшли! Пшли!