Армия возмездия

Лишь сейчас Фрост сообразил, что у огромной карты, висевшей на стене справа, стояли двое кубинцев. Один из них уже опрокинулся и застыл, второй, раненный в живот, сгибался пополам и умирал, падая.

— Руки верхом!

Как выяснилось, в кабинете обретался еще и четвертый человек. Именно его и взял на мушку могучий швед. Фрост сей же час разглядел генеральские знаки различия на широких, неуклюжих погонах.

Командующий кубинскими “добровольцами”!

Профессионал: застыл не шевелясь при первых же признаках беды. Но сначала поднял руки. Выкрик Свернбьорга был уже чистейшей и совершенно лишней формальностью…

— Где караулы? Сколько? Живо, скотина! — завопил Фрост, подскакивая к высшему фиделевскому чину. — Если сюда сунется хоть один солдат, первым убитым сделаешься ты!

Генерал очень слабо усмехнулся:

— Во дворце, кроме нас, никого не оставалось. Отбивают нападение ваших головорезов. Я один, вас — шестеро… Успокойтесь.

— Мы не волнуемся, ваше превосходительство, — осклабился Фрост. — Но вносим поправку: головорезы не наши. Это ваши головорезы.

— Не понимаю.

— Мы успешно стравили рамоновцев с рамоновцами. Сейчас они занимаются взаимным истреблением.

— Проклятье! — прошептал кубинец.

На хорошем английском изъясняется, подумал Фрост. Но особо размышлять не доводилось. Надлежало добиться необходимого сразу же, покуда первый шок не миновал, и генерал пребывал в полной растерянности.

Мундир под мышками кубинца набрякал потом. Крупные капли влаги выступили на лбу. Генерал был смертельно бледен, однако старался держаться с невозмутимым достоинством. Пятерка, подумал Фрост. С минусом, но все равно, пятерка за поведение…

Наемники обступили пленного.

— Выбора нет, генерал, — внушительно и раздельно произнес Генри Фрост. — Вернее, выбор имеется, однако не думаю, что вы станете долго колебаться. Приказывайте своим “интернационалистам” сию минуту сложить оружие, сдаться и отправляться на родной остров без малейшего ущерба — телесного или морального. Гарантирую обращение в полном согласии с международными нормами. Либо… Фрост выдержал преднамеренную паузу.

— Либо?.. — хриплым голосом повторил кубинец.

— Либо Финч раздробит вам обе коленные чашечки малокалиберными пулями; я отстрелю кончик носа — неминуемо выжгу при этом глаза, между прочим, — а Кудзихара медленно вспорет живот. Минут пятнадцать спустя, разумеется. И намотает кишки на винтовочный ствол. Делайте выбор. Даю полминуты.

— Вы — одноглазый капитан Фрост…

— Какая проницательность, — ухмыльнулся наемник, упирая по-прежнему горячее дуло в нос кубинцу.

— Si, Io veol…[11] Но, сами понимаете, нужен радиопередатчик.

— Вас проводят Финч и Кудзихара. Шевелитесь, генерал. Эти ребята не отличаются ни терпением, ни снисходительностью.

Пленный двинулся по паркету, сопровождаемый двумя отряженными в конвоиры наемниками.

— Эй! — окликнул Фрост.

Генерал остановился, повернул голову.

— Даю слово чести. Если вы сдержите обещание, любой, кто посмеет обидеть вас или последнего из ваших рядовых, будет немедленно расстрелян. Вот этими руками.

И капитан Фрост показал кубинцу свои перепачканные пороховой гарью ладони.

— Благодарю, — криво усмехнулся кубинец. — Но только, что скажет Фидель?

Фрост пожал плечами.

— Ваш диктатор, вам и знать лучше.

Наемник вынул из внутреннего кармана тщательно припрятанную пачку и впервые за истекшие сутки с наслаждением закурил “Кэмел”. Вонючий сигарный табак уже надоел Фросту хуже горькой редьки.

Глава двадцать шестая

В шесть часов пополудни, когда солнце уже начинало закатываться, радио коммунистического правительства передало официальное сообщение о полной и безоговорочной капитуляции. Войска Адольфо Коммачо заняли столицу и частично продвинулись дальше, в глубь страны. Сражения большей частью прекратились. Лишь кое-где отдельные очаги сопротивления доводилось подавлять огнем и штыками.

Фрост безукоризненно сдержал данное кубинскому генералу слово. Ни единого из добровольно сложивших оружие “интернационалистов” не расстреляли. Нескольким, особо дерзким и наглым воякам, разъяренные горожане пытались, правда, вышибить зубы, но Фрост пресек подобные попытки в зародыше.

К рассвету все было кончено и улажено. Вокруг Сан-Луиса оборудовали оборонительные позиции, хотя наемник не видел в этом ни малейшей нужды; по улицам ходили повстанческие патрули, мирным жителям раздавали хлеб и крупу.

Марина прибыла на вертолете. На том самом, который Бельфорд столь удачно посадил накануне посреди дворцовой азотеи. Теперь машина величественно приземлилась на широком, вымощенном булыжником подворье.

Вместе с Мариной прилетел Адольфо Коммачо.

Фрост рассеянно курил и наблюдал, как победители выпрыгивают из геликоптера. Цветочные клумбы, столь пышные вчера поутру, были вытоптаны солдатскими ботинками, с камней, выстилавших маленькую внутреннюю площадь, еще не успели смыть все пятна засохшей крови…

Не беда. Торжественность подобной минуты нельзя омрачить подобными незначащими мелочами.