Аромагия

— А случилось вот что, голубушка. Некий господин Холлдор отравлен, по счастью, не насмерть, но состояние его внушает опасения. Кухарка и служанка в один голос твердят, что видели, как женушка подсыпала ему в кофе некий подозрительный порошок. Видимо, надеялась, что его смерть спишут на холеру — симптомы схожи — да вот доктор Торольв что-то заподозрил, послал за полицией и сделал какую-то там мудреную пробу. А после уверенно заявил, дескать, никакая это не холера, а типичное отравление мышьяком. Так вот, голубушка, инспектор Берни всех допросил и заарестовал дамочку. У нее и мотив обнаружился как на подбор: судачат, что супруги ругались из-за какой-то его интрижки, а она кричала, дескать, ни за что не даст ему уйти! Вот и попала госпожа Мундиса как кур в щи…

— Мундиса?! — вздрогнув, воскликнула я. До того я слушала инспектора внимательно, но несколько отстраненно, принимая его рассказ за очередную побасенку.

— Вы ее знаете? — напружинившись, он подался вперед, позабыв о трубке. — Вы давали ей что-нибудь?

— Разумеется! — кивнула я, пытаясь слегка успокоиться. Чтобы это пустоголовое невинное дитя безжалостно отравило любимого мужа, пусть даже из ревности… Нет, в голове не укладывалось. — Не верю! — произнесла я решительно. — Я не верю, что госпожа Мундиса могла это сделать.

— Слуги болтают, что она сыпала мужу что-то в еду, — терпеливо напомнил инспектор, все так же внимательно следя за мной. — А она не признается, что именно, только пролепетала, мол, у вас взяла. Вот Берни и сделал стойку. Он ведь вас, голубушка, недолюбливает еще с тех пор, как вы выходили его тещу…

Я через силу улыбнулась, вспоминая ту давнишнюю историю. Теща инспектору Берни и впрямь досталась сварливая настолько, что ее охотно огрели бы по голове не только родственники, но и соседи. Надо думать, немало молитв милосердным асам и Хель вознеслось к небесам, когда она сильно простудилась — только не за здравие, а за упокой. Мое вмешательство позволило старушке дальше терроризировать близких, за что, если верить господину Сольбранду, некоторые меня люто возненавидели.

— Так что вы ей дали, голубушка?

— Не скажу! — мгновение поколебавшись, отрезала я.

Назвать истинную причину визита госпожи Мундисы без ее разрешения означало подорвать доверие ко мне. А подобные вещи очень быстро становятся известны!

— На дознании вам придется все рассказать, — заметил инспектор.

— Что же, тогда и посмотрим.

— Вы понимаете, насколько подозрительно это выглядит, голубушка? — поинтересовался он серьезно.

Я впилась пальцами в подлокотники кресла.

— Постойте, неужели вы всерьез заподозрили, что я продаю яды и учу ими пользоваться?!

— Голубушка, — инспектор не отвел взгляда, и вдруг показалось, что в его глазах светилось сочувствие, — у всякого наличествует своя ветвь омелы[7]…

— Да? Очень любопытно, — холодно произнесла я, вставая. — И какое же больное место у меня, по-вашему?

— Говорят, у госпожи Мундисы муж погуливает… — задумчиво произнес он, сложив пальцы «домиком».

— И?..

— Простите меня, голубушка, но то же поговаривают и о вашем…

У меня попросту не было слов. Надо думать, леденцы сочли, что я совсем помешалась от ревности и вознамерилась отравить всех неверных мужей в окрестностях?! Боюсь, в таком случае Ингойя опустела бы почти наполовину.

— Инспектор, — я мило улыбнулась и гордо подняла подбородок (понимая, что бездарно подражаю бабушке), — во-первых, мои отношения с мужем — это не ваше дело. А во-вторых, если бы мне впрямь пришла в голову такая странная фантазия, уверяю вас, я бы выбрала такой яд, о котором дорогой доктор Торольв даже не подозревает. А если вы всерьез заподозрили, что я могла кого-то отравить… Что же, тогда я вас больше не задерживаю. И надеюсь, в следующий раз у вас будет ордер, потому что без него вас даже на порог не пустят!

Я выдохлась и замолчала, тяжело дыша. В клубах табачного дыма и слабом свете комната казалась нереальной, привычные запахи тонули в этом едком дыму, заставляя меня чувствовать себя почти слепой.

— Ну-ну… — протянул господин Сольбранд неодобрительно.

Он встал, прошествовал к выходу, взялся за дверную ручку и обернулся:

— Не злитесь, голубушка. Инспектор Берни требует от начальника полиции, чтобы вас сейчас же арестовали, а того пока удерживает авторитет вашего мужа. К слову, мне запретили вам об этом рассказывать… И еще. Господин Гюннар бежал из-под стражи, и я более чем уверен, что его сознательно отпустили. Хотелось бы знать, кто и почему, но в это дело велено не лезть… Поразмыслите об этом, голубушка!

И вышел, осторожно притворив дверь.

Я бессильно опустилась, почти упала, в кресло. В голове роем рассерженных пчел жужжали мысли.

Признаю, я вспылила и была слишком резка с инспектором. Мысль, что похождения Ингольва обсуждали в кулуарах, считая меня ярящейся от ревности клушей, заставляла меня внутренне корчиться от унижения. Не столько задевал сам факт — я давно с ним смирилась — сколько роль обманутой жены. Неудачницы. Достойной жалости…