Аромат грязного белья (сборник)

Между тем Сартр и Бовуар строили детальные планы ебли-дружбы. С мая по сентябрь 1948 года Ванетти должна была приехать в Париж к Сартру. Он сразу предупредил Салли Свинг, что он не сможет с ней встречаться в течение пребывания Ванетти. В это же время Бовуар отправлялась к Алгрену, чтобы с ним путешествовать по Миссисипи в Новый Орлеан, а затем в Мексику и Гватемалу. Но за несколько дней до того, как женщины должны были быть переброшены через океан к соответствующим любовникам, Ванетти написала, что её не устраивают сартровские условия. Сартр принял это за отказ приехать и переиграл с Салли Свинг, учредив её основной любовницей. У Бовуар же появился выбор: остаться в Париже на подхвате у Сартра или уезжать к Алгрену на четыре месяца – такой срок вдали от Сартра без Ванетти представлялся ей слишком большим, и она, после совещания с Сартром, решила урезать свою поездку в Штаты до двух месяцев. Однако Алгрену она об этом не сообщила, решив сказать ему об этом при удобном случае.

Бовуар была достаточно разумна, чтобы позаботиться о предстоящих противозачаточных средствах. Она боялась забеременеть в течение длительной поездки, когда сделать безопасный аборт было бы негде. Так что она поделилась своими заботами с Алгреном. Тот предложил использовать резинки или вытаскивать до семяизвержения, но Бовуар не хотела, чтобы он жертвовал своим наслаждением. А потому испрашивала, есть ли какие новые американские изобретения в области противозачатья. По прибытии в Чикаго её свели с гинекологом, который вооружил её против сперматозоидов диафрагмой.

Мудозвон Алгрен купил фотокамеру и фотографировал Бовуар в процессе их путешествия по Миссисипи, но ни одна из фотографий не проявилась. Засветил плёнку или не знал, какую кнопку нажимать. Сколько бы порнофоток Бовуар осталось для грядущих поколений! А теперь приходится довольствоваться одним лишь её задом, да ещё с нераздвинутыми ягодицами (фото у меня на сайте. com/win/GErl35.html заимствовано из рецензируемой книги).

Представляете такую голозадую фотографию Анны Ахматовой или Марины Цветаевой? Или хотя бы Ахмадулиной. Вся российская интеллигенция разом бы покончила самоубийством после непроизвольного оргазма.

Несмотря на бездарность своего любовника как фотографа, Бовуар перевела один из его рассказов и опубликовала в Новых временах.

Когда Бовуар сообщила Алгрену, что она должна уехать на два месяца раньше, чем намеревалась, он посчитал это предательством (я же писал – мудозвон). Он заявил, что не может любить на таких её условиях. Бовуар хотела всё обговорить, но он не желал разговаривать. Бовуар опять залилась слезами и соплями. Когда она покидала Штаты, Алгрен по-прежнему нудил, что готов на ней жениться. (Сильнее доказательства любви, чем согласие на собственное рабство, у мужчин не существует.)

Вернувшись в Париж, Бовуар написала письмо Алгрену:

Я не могла бы тебя любить больше, чем люблю, хотеть больше, чем хочу, или тосковать по тебе больше, чем уже тоскую. Ты, наверно, знаешь об этом. Но ты также должен знать, что может тебе показаться самонадеянным, в какой степени Сартр нуждается во мне. По сути, он очень одинок, разрываем внутренними противоречиями, беспокойный, и я его единственный настоящий друг, который понимает его, помогает ему, работает с ним вместе и даёт ему некоторый покой и утешение. Почти двадцать лет он делал для меня всё: он помогал мне жить, он помог мне обрести себя, он принёс ради меня много жертв… Я не могу покинуть его, я не могу оставлять его на долгое время и поэтому не могу отдавать всю свою жизнь никому другому. Мне неприятно снова говорить об этом. Я знаю, что навлекаю опасность потерять тебя, а я осознаю, что это может для меня значить.

Но вдруг оказалось, что Сартр решил уехать на два месяца в Северную Африку. Бовуар, узнав об этом, сразу послала телеграмму Алгрену, что планы изменились, может ли она приехать к нему на месяц.

Он убил её ответной телеграммой:

Нет, слишком всё это тяжко.