Аромат грязного белья (сборник)

В какой-то рецензии мужчина-критик писал, что ему было бы отвратительно читать описание об испражняющейся женщине. Мне было это неприятно, потому что он в действительности имел в виду, так это то, что он не хотел бы романтический образ женщины сделать менее романтичным (325).

Ей не хватает чувств (или ума), чтобы указать, что романтический образ женщины должен включать в себя её испражнения, которые должны украшать, а не обезображивать мечту о женщине.

Но и здесь Lessing делает исключение. Все запахи хороши, кроме менструальной крови, который ей всё-таки не нравится (325) (несмотря на то, что она против называния менструации «проклятием женщины»), а значит, тем самым она позволяет и всем своим читательницам и читателям отвращаться от запаха менструирующей женщины. Но хотя бы говорить о менструации она считает нужным:

Я забыла, что у меня начинается менструация. Я решила, что инстинктивное чувство стыда и скромности является фальшивым, нечестным – чувства, не годящиеся для писателя (324).

Пиком женской свободы в романе является даже не событие, свершившееся с героиней, а фантазия, рассказ, который она хочет написать, – на само действие у героини всё-таки не хватает свободы. Еолубая эротическая мечта женщины предстаёт в виде такой фабулы рассказа: женщина решает быть свободной и заводит двух любовников, с которыми спит попеременно: одну ночь с одним, другую – с другим. Любовники друг о друге знают, и каждый хочет её иметь только для себя. И освобождением для женщины в рассказе должен стать момент, когда она может себе сказать, что с каждым из них она получает равное наслаждение.

Но, спрашивается, о каком равенстве наслаждений может идти речь с двумя различными мужчинами – уж такую азбуку знает любая баба, у которой было больше одного любовника. И если от двух любовников два одинаковых наслаждения, то зачем тогда, спрашивается, второй любовник? В том-то и смысл, что одинаковых наслаждений быть не может – от каждого и от каждой наслаждение различное (с теми любовниками, от которых женщина получает наслаждение, а с импотентами или «скорострелами» – с ними и впрямь может быть одно и то же).

На этой невежественной глупости свобода героини и, следовательно, авторши кончается. Представить и описать ситуацию, где бы её ебли два любовника одновременно, такое её литературный и женский таланты не позволяют. А что они позволяют, так это бесконечно занудствовать, переливая из пустого в порожнее. Делает это она – да, с проникновением в женскую психологию, но психологию не только не свободную, а изощрённо рабскую.

Я не знаю, о чём пишет Lessing в других своих книгах, но количество ею написанного – огромно. За одно только терпение писать в таких деталях талантливую хуету – можно дать Нобеля. Вследствие своего многословия Lessing говорит детально о сексе только потому, что не может ни о чём говорить не детально, и это уже не столько её смелость, сколько болезнь. Она вынуждена излагать правду, так как правда состоит не из обобщений, а из деталей. А коммунизм, на который клевали героини её романа, состоял именно из обобщений, завораживавших женщин как раз тем, что обобщения эти отвлекали их от ненавистных деталей, или, как называет Lessing, «механики любви».

Осмелиться говорить о ебле, бесконечно болтая о чувствах и политике, – это вовсе не освобождение женщин, а ещё большее закабаление их во лжи и невежестве. К счастью, большинство женщин полагаются в познании наслаждения не на нобелевскую лауреатку, а на свой клитор и «механику» вибраторов. А то, что они говорят и пишут, – дело десятое. Ведь женщина становится честной в своих чувствах только за мгновенье до того, как её пронзит оргазм.

Непонятый порнограф

Впервые опубликовано в General Erotic. 2008. № 184.

В 1978 году, через год после приезда в США, опробовав первые американские пизды, я решил изложить свои впечатления о процессах их вкушения и процедурах, им предшествующих. Так получилась статья Сексуальная контрреволюция в США. Статью вскоре опубликовал канадский эмигрантский журнал (см.: Современник. Торонто, 1979. № 43–44; 1980. № 45–46), после чего несколько членов редакции в качестве протеста вышли из редколлегии. Туда им была и дорога.

Статья состояла из двух частей – краткого обзора сексуальных нравов в СССР и более распространённых описаний того, что мне удалось увидеть и почувствовать в США, вернее в Миннеаполисе, а ещё вернее, в его крохотном срезе, который мне оказался доступен.