Аромат грязного белья

Весной 1953 года Эвелин с успехом играла в пьесе Сартра Тупик. У них начался пылкий роман. Сартр стал опять ревнивым – впадал в тревогу, если не получал от неё писем. Эвелин знала, что она не единственная женщина в жизни Сартра, но он уверил её, что он ни с кем из них больше не спит. Сартр тщательно скрывал свою связь с Эвелин от Мишель, с которой продолжал встречаться и писать ей страстные письма. Эвелин переживала, что она не может рассказывать всем подряд о своей связи с Сартром, не может с ним путешествовать и появляться на людях – он держал её в полусекретном положении.

Когда они познакомились, Эвелин жила в отеле. Сартр переселил её в трёхкомнатную квартиру в пяти минутах от квартиры его матери. Он обещал Эвелин, что напишет пьесу специально для неё. Финансовая часть отношений, как всегда, вступила поддерживать сексуальные.

Сартр изрядно растолстел, у него поднялось кровяное давление, но он по-прежнему любил поесть жирную пишу. Он ненавидел овощи и фрукты, но любил пирожные, шоколад и сладкие десерты. Сартр никогда не притрагивался к омарам, устрицам и пр. (Трудно представить, что мужчина, любящий пизду и её нутро, причём языком, не любит устриц и всякой живности в раковинах.)

Он уже принимал по двадцать таблеток коридрана в день. Когда Бовуар и Ланцман говорили Сартру, что он себя убивает этими таблетками, он отвечал, что ему всё равно – он лишь хотел зажечь «солнце в своей голове» – так он описывал ощущение от коридрана.

По словам Бовуар, Сартр ненавидел природу, насекомых и пр. Кое-как он переносил море и пустыню. Он был человеком города.

Когда Сартр узнал о казни Этель и Джулиуса Розенберг в США, обвинённых в шпионаже в пользу СССР, его возмущению не было границ. Он написал разгромную статью, виня Америку во всех грехах, называя её фашистской страной.

Советская шушера вмиг отреагировала, и в конце мая 1954 года Сартр уехал на три недели в СССР по приглашению Союза писателей. На сплошных приёмах и банкетах гость старался не отставать от своих хозяев по потреблению водки. На одном из сборищ Симонов дал Сартру на слабо́ выпить рог вина. В результате Сартр провёл десять дней в советской больнице из-за подскочившего давления.

Бовуар в его отсутствие занималась управлением сартровскими делами: утешала Эвелин, горюющую из-за отсутствия писем от Сартра, передала деньги Ванде и Мишель, разговаривала с его матерью.

После приезда из России Сартр пребывал в депрессии, лишённый всякой энергии в течение нескольких месяцев. Он опубликовал статью, в которой утверждал, что в СССР существует полная свобода слова, за что даже Илья Оренбург упрекнул его в приукрашивании. Потом Сартр оправдывался, что написал эту статью в помрачении ума. (Вполне возможно, что в советской больнице ему всадили лекарства, которые действовали на голову.) Сартр никогда публично не критиковал СССР до 1956 года, когда советские танки вошли в Венгрию.

Чтобы оправиться от Москвы и прочей дряни, он уехал отдыхать в Рим с Мишель. Там он начал работу над автобиографией, которая позже превратилась в книгу Слова.

Сартр пришёл к выводу, что он религию заменил литературой, то есть подменил одну форму слепоты на другую. Литература, мол, это такая же вредная иллюзия, как и религия.

В 1954 году Бовуар получила Гонкуровскую премию за роман Мандарины, где подробно описывала свои связи, включая связь с Алгреном. Ему и была посвящена книга.

На деньги Гонкуровской премии она купила себе маленькую квартирку в прекрасном месте Парижа.

В начале сентября она и Сартр слетали в Китай, а на обратном пути остановились в Москве. Симонов опять пытался спаивать Сартра и заодно – Бовуар. На этот раз за всем следила Бовуар и Сартр в больницу не попал.

В мае 1956 года перевод Мандаринов был издан в США. И всем из посвящения стало ясно, кого имела в виду Бовуар под именем своего героя. Алгрен в то время находился в жутком положении, он вторично развёлся со своей женой и проиграл в азартные игры остаток своих денег. (Я же говорил, что он – мудозвон.) Последний его роман был отвергнут издательством, публиковавшим предыдущие романы. В Париж Алгрена не пускали американские службы безопасности, как не пускали за границу всех, кто был хоть как-то связан с коммунистической партией. Так что, давая интервью по поводу Мандаринов, он всячески хаял Бовуар с литературной точки зрения и утверждал, что связь с ней была для него простой интрижкой, а Бовуар просто раздула из неё нечто большее. Потом Алгрен письменно просил прощения у Бовуар за резкость, и она простила его. Опять ей удалось остаться друзьями с бывшим любовником.

В июле 1956 года Сартр с Мишель и Бовуар с Клодом отправились в Грецию и Югославию.