Аромат грязного белья

Нелл всю жизнь была чужда традиционной религии. Основа её атеизма зародилась в десять лет, когда она своими глазами увидела, как добрый и всеми любимый в деревне человек умер в жутких мучениях.

Такого рода атеизм основан на разочаровании в Боге как в человеке, который обязан обладать полным набором добродетелей. Бог для раболепного большинства – это добрый дядя или строгий, но справедливый папа. А когда этот дядюшка/папашка берёт и зверски уничтожает людей, то тогда на него начинают сердиться: мол, как же ты посмел быть таким жестоким? И за это Бога наказывают – «я в тебя больше не буду верить». А если Бог подкинет что-нибудь полезное, то тогда человек этот в качестве поощрения за боженькино хорошее поведение начинает в него верить. Простачкам из народа, да и из простецкой интеллигенции никак не взять в голову, что то, что нас создало и нами руководит, непостижимо, и от Провидения не следует ожидать соблюдения человеческих законов, так что нечего к нему подлизываться, давать взятки в виде жертв животными или собственными наслаждениями. Истинная вера заключается в том, что ты не пытаешься тщетно придать смысл божественным действиям, а живёшь, понимая, что этот смысл, совершенно очевидно, есть, но уразуметь его нам не дано. А тот, кто утверждает, что познал этот смысл, – либо дурак, либо лжец. Поэтому неудивительно, из кого состоит ортодоксальное религиозное духовенство.

Божественную веру в безгрешность, в святость ебли Нелл пронесла через всю жизнь, но, что самое важное, вселяла её в своих клиентов, обучая радости, а не греху, что и произошло с богатым промышленником сорока лет, взявшим её двадцатилетней на содержание из публичного дома и которого она научила всем прелестям разнообразной ебли. А ему, погрязшему в семье, всё это было в новинку и в диковинку. Потом его застукала жена, и Нелл пришлось уезжать из Сент-Луиса, но именно он впоследствии обеспечил возможность для Нелл открыть собственный публичный дом в Новом Орлеане, выслав ей солидную сумму деньжат.

Публичный дом для мужчины – это место, где он может наслаждаться медовыми месяцами всю жизнь, если у него достаточно денег. Один из клиентов Нелл оставил все деньги в её борделе и, уходя, сказал:

Ты только тогда становишься настоящим мужчиной, когда начинаешь понимать, что деньги – это ничто, если их нельзя превратить в наслаждение.

Нелл гордилась своим успешным предприятием, справедливо сравнивая его с успешными фирмами в промышленности или в финансах.

В секс-бизнесе имеется столько же всяких дел, требующих хозяйского глаза, сколько и в US Steel Company[7].

Понимая, каким искусством является содержание борделя, Нелл предвещала:

Если исчезнут добротные публичные дома, то умрёт культура американского образа жизни.

Увы, так и случилось.

Ей пришлось закрыть свой последний бордель в ноябре 1917 года, что было поистине революционным событием, закончившим славный период легального существования публичных домов в США. С тех пор Америка пошла по пути усугублённого лицемерия и лжи, делая вид, что пизда не является главной женской ценностью, а значит, и добродетелью.

Итак, в 1917 году в России началось уничтожение человеческой индивидуальности, а в Штатах началось систематическое притеснение проституции – то же посягательство на свободу желаний.

Обе страны одновременно обреволюцились.

Примечательно, что одним из расхожих наименований борделя является «Cat House». Маршаковский «Кошкин дом» – это явный намёк на бордель. Уж Маршак со своим прекрасным знанием английского не мог не знать смысла этого выражения.

Другим популярным обозначением публичного дома является «Sporting House». Потому роскошный бордель в России может смело именоваться Домом спорта, а лучше – Дворцом спорта (следуя российской гигантомании, называющей институты академиями, а товарищей – господами).

Нелл описывает роскошный бордель в Чикаго, где повсюду торчало золото и прочие излишества. Там же была специальная ебальная комната, куда для экзотики запускались бабочки, а за ними – Набоков с сачком (про Набокова – шутка, про сачок – тоже). Цены в этом доме были доступны только самым богатым мужчинам. В связи с этим Нелл замечает:

Высокий класс определяется высокой ценой, но вкус состоит в том, чтобы эту цену не выпячивать.

Так как посетителями дорогих борделей являлись в основном люди солидные, а часто и старые, то Нелл считала, что мужчин влечёт [сюда. – М. А.] не столько секс, сколько возможность посидеть, поболтать в роскошном клубе. Если бы это не считалось немужественным, они бы признались, что им более интересно играть в карты, чем ебаться.