Аромат лотоса

– Чувственное желание, кама, – одна из целей человеческого существования. Это не только влечение плоти, но и восприимчивость к чувствам другого человека, способность оценить глубину наслаждения того, кого любишь. Наш народ не знаком с мифом о первородном грехе; у нас слияние мужского и женского начал – это разновидность богослужения. Соединение двух полов есть проявление божественного начала, потому нам незачем стыдиться этих скульптур, – сухо произнес Киран.

– Вы получили хорошее образование, – смущенно промолвил Джеральд. – Не то что я. Мне трудно понять… все это.

– Способность воспринимать прекрасное дается человеку с рождения или не дается вообще, как и способность сопереживать.

– Я знаю, вы смотрите на нас как на жестоких и грубых завоевателей, Киран. Поверьте, я не виноват в том, что был несчастлив в своей стране, что, будучи молодым, здоровым и сильным, погибал от нищеты. Поездка в Индию стала для меня спасением.

«Теперь, благодаря таким, как ты, от голода погибают наши люди», – подумал Киран, но ограничился тем, что сказал:

– Жаль, что вы не стремитесь понять нашу культуру. Увидев каменный лингам, ваш друг хохотал, как безумный. Стал бы он смеяться в своем храме?

Джеральд улыбнулся. Вчера он сам едва удержался от смеха.

– Не сердитесь на Томаса. У нас не было времени изучать культуру вашей страны. Мы только и делали, что воевали. Наши священники считают все плотское скверной. Религия и… лингам – нечто настолько не сочетаемое…

– Я знаю, что в вашем представлении физическая близость унизительна, особенно для женщины. У нас все наоборот, – сказал Киран и, подумав, добавил: – Позвольте дать вам совет: не обижайте индийскую девушку. Скорее всего, вам отдадут какую-нибудь несчастную, осужденную на необходимость принимать иностранцев и представителей низших каст.

Англичанин покраснел.

– Я не собираюсь ее обижать.

После того как молодые люди переговорили со жрецом, к ним вышли две девадаси.

Одна из них была красива мрачноватой, завораживающей взор красотой. У нее был твердый взгляд и плотно сжатые губы. Кирану показалось, что душа молодой индианки закована в стальную броню.

Вторая казалась нежнее и мягче. Чувственное лицо, выразительные глаза. Она была одета в ярко-желтое сари, красиво оттенявшее гладкую смуглую кожу.

Это были Тара и Амрита, которую подруга попросила пойти с ней «для поддержки».

Англичанин показался Амрите неуклюжим и грубым. Второй юноша, индиец, выглядел несколько замкнутым и высокомерным. У него было лицо человека, который редко обращает внимание на то, что творится вокруг, и посвящает время умственным занятиям.

Похоже, он был из тех, кого не привлекает искусство девадаси. Внезапно Амрите стало стыдно оттого, что он может увидеть в ней женщину, способную отдаться любому мужчине. Встретив пристальный, изучающий и одновременно осуждающий взгляд молодого человека, Амрита впервые почувствовала себя не «женой бога», а обычной проституткой.

Тара подошла к англичанину, смело посмотрела ему в глаза и что-то сказала.

– Эта девушка пойдет с вами и исполнит ваши желания, – перевел Киран, негодуя оттого, что ему приходится выступать в роли посредника в таком щекотливом, он бы даже сказал, непристойном деле.

Тара повернулась и быстро пошла вперед. Озадаченный Джеральд последовал за ней.

– Ваша подруга за что-то наказана? – спросил Киран Амриту, когда они остались одни.

Девушка вздрогнула. Этот человек прекрасно понимал, что происходит!

Она решила сказать правду.

– Да. За то, что осмелилась поставить любовь к смертному мужчине выше любви к богу.

– Какие жестокие нравы, – заметил молодой человек.

– Таковы правила жизни в храме, – ответила Амрита. – Их нельзя нарушать.

– Правда, что девадаси не могут выйти замуж? – спросил он, и лицо девушки залила краска.

– Мы все «жены Шивы».

– Давно вы в храме?

– Десять лет.

– Как вы здесь оказались? – Его голос звучал требовательно и строго, как будто она была обязана отвечать.

– Мои родители – бедные люди. У них было семь дочерей и два сына. Когда один человек посоветовал посвятить меня богу, они так и сделали.

– Вам здесь нравится?

– Да. Я знаю, для чего живу, рядом находятся люди, которые меня понимают. Я люблю танцевать. Здесь со мной не может случиться ничего плохого.

– Иным словом, вы боитесь жизни за пределами храма, потому что ничего о ней не знаете.

Амрита позволила себе улыбнуться.

– Когда меня привезли в храм, мне было семь лет. Конечно, я все забыла.

– Вы правы, – задумчиво произнес Киран. – Там, в другой жизни, многие люди голодают, страну раздирают колониальные войны. А здесь нет недостатка ни в еде, ни в красивых нарядах, ни в украшениях, ни… в развлечениях.

Амрита почувствовала, что он осуждает ее, только не понимала за что.

– А вы, – спросила она, желая защититься, – зачем сюда приехали?

– Мне навязали эту поездку, а в придачу еще и двух англичан! Они знакомые моего отца, и я знаю их язык, – холодно ответил Киран.

– Вам, вероятно, неинтересно то, что происходит в храме. – Амрита не скрывала своего разочарования.