Аромат мести

— Меня зовут Татьяна Иванова. Я частный детектив и расследую убийство девушки, которая погибла при таких же обстоятельствах, что и Катя. Может, слышали про случай в филармонии?..

Теперь он смотрел уже с интересом.

Я показала ему свою лицензию. Но он махнул на это рукой. Я понимала его — смерть невесты выхолостила его душу, все — или почти все — на какое-то время утратило для него свое значение. Зато он явно почувствовал горьковатый аромат мести, исходивший от меня, а точнее — от моей профессии. Ему представлялась возможность докопаться до сути.

— Я бы хотела спросить вас, когда вы в последний раз видели Катю?

— Сегодня, — сказал он и моментально стал белым как бумага.

— До этого.

— Позавчера вечером. Мы договорились встретиться в пять, а в три у нее намечалась примерка. Она хотела меня удивить… И удивила.

— Она не казалась вам чем-то расстроенной, не говорила о каком-нибудь знакомом или просто мужчине, который, скажем, домогался ее?

— Нет. У нее до меня был один парень, скромный такой инженер, но она не любила его.

— Какой он из себя, вы его видели?

— Видел. Он приходил к Кате за кассетами и книгами. Высокий, худой, бледный какой-то.

— Я просто хотела узнать, он мог это сделать? Отомстить?

— Нет. Он тихий и забитый. Он из тех мужчин, которых не интересуют ни деньги, ни карьера, он весь сдвинутый на работе. Катя рассказывала, что он постоянно опаздывал на свидания и оправдывался тем, что была срочная работа. Никогда не дарил цветов, не водил в кафе. Хотя, вполне возможно, что Катю он любил. Словом, он из тех, о ком говорят — не от мира сего.

— А как его зовут?

— Сергей. Белоцерковский.

— А как они расстались с Катей?

— Просто она встретила меня, поговорила с Сергеем и все объяснила. Мирно, без скандалов и оскорблений. Как цивилизованные люди.

— А где он живет, не знаете?

— Раньше жил с матерью, а недавно она умерла, и он переехал, кажется, к родственникам. Я точно не знаю.

— А где он работает?

— На каком-то заводе. Скажите, неужели можно найти в таком большом городе человека, который… словом, этого зверя?

— Можно. Спасибо вам, Саша. Вот вам мой телефон, если вспомните что-нибудь особенное или узнаете — позвоните.

Он кивнул головой и ушел. Я посмотрела ему вслед, и мне показалось, что он за время нашего разговора стал ниже ростом.

Вернувшись домой, я сделала себе бутерброды, сварила кофе и, устроившись с подносом на кровати, стала думать.

Какой смысл встречаться с инженером Белоцерковским, когда я чувствовала, что он здесь ни при чем. Что надо искать психически больного человека, сексуального маньяка, садиста.

Помыв посуду, я вернулась на кровать, достала из-под подушки «Книгу перемен», или «Гадание по ИЦЗИНУ» и принялась подбрасывать монетки. А что еще мне оставалось делать?

Пунктир, две линии, пунктир, линия, пунктир: «Одна из наихудших гексаграмм. Это не тот период, когда стоит приниматься за что-либо. Затаитесь и ждите. Мысли ваши недостаточно ясны. Некто из вашего окружения, занимающий высокое положение, протянет вам руку помощи. Прислушайтесь к советам этого человека…»

Затаитесь и ждите. Ничего себе, а в это время в городе погибнет еще какая-нибудь девушка?

Я достала листок с шифровкой и переместилась за письменный стол. Сняла с полки два тома тщательно изученных мною шифров и принципов подбора ключей.

Я сидела часа три, сопоставляя цифры и их последовательность, пока не прочитала примитивную и совершенно непонятную фразу. «Хлеб. Буква „б“. Контейнер».

Ничего себе задачка. В слове «хлеб» есть, конечно, буква «б», но что дальше? Какой контейнер?

От всего этого у меня разболелась голова.

Иностранец, шифр, контейнер, филармония, два трупа и море крови — да от такой солянки у кого угодно голова разболится.

Позвонили в дверь. Пришел Костя.

— Ну как дела? — спросил он, морща лоб, словно от боли.

— Продвигаются. — На него было больно смотреть.

— Я вспомнил одного парня, которого видел в филармонии.

— Проходи, — сказала я. — Будешь кофе?

Он прошел, и я налила ему кофе.

— Он постоянно крутился около буфета. У него красное лицо, и вообще он выглядел так, словно оказался в этом месте совершенно случайно. Я бы, может, и не запомнил его, но еще в самом начале, перед первым отделением, когда я зашел в мужской туалет, я заметил, что он стоит лицом к стене и гладит кафель. Он что-то шептал при этом. Странно, правда?

— Опиши его.

— Высокий, я бы даже сказал здоровенный. Мощный. Ужасно неприятный. Одет во что-то обычное, чуть ли не в футболку и какие-то серые штаны… Хотя постой… После антракта я видел его уже в куртке. Точно. Зеленая дешевая куртка, такие носят подростки, отстроченная, тонкая…

— А он был на втором отделении?

— Не знаю. Я встретил его снова возле буфета, он что-то ел, и такая гнусная у него была рожа…