Аромат теней

– Ну а я о тебе думал. – Он облизал губы. – Вспоминал, как ты просила пожалеть тебя. Знаешь, как менялся вкус твоей кожи, когда я входил, входил и снова входил в тебя. Словно невинность… скисала и гибла.

Я стиснула зубы, но не дрогнула.

– Что ж, теперь я выросла. Ты не найдешь и следа невинности.

Он пожал плечами.

– Все в порядке. Сильные нравятся мне больше. Как твоя мать. Она была очень вкусна.

Несмотря ни на что, сердце у меня подпрыгнуло.

– Ты лжешь.

Аякс снова рассмеялся.

– Хоакин играет с тобой. Ведь твоя мать добровольно пришла в руки Тени. Она не была похожа на тебя. Не делала различий между добром и злом. Потому что она знала. Нет ни Света, ни Тени. Есть только серая радуга и выбор, к какому месту спектра ты себя прикрепляешь.

– Ты хочешь сказать, как твоя мать? – Я улыбнулась, видя, как он застыл. Обе пары глаз были упрем немы на меня. И поэтому только я заметила, как рука Уоррена крепче сжала нож, все еще лежавший у него не ладони.

– Не касайся моей матери!

– Твоя мать, которая была так плоха, что стала хорошей, – продолжала я, наблюдая, как его и без того бледное лицо становится совсем белым.

– Считаешь, ты лучше меня? Морально превосходишь, потому что ты так называемый агент Света?

И я неожиданно поняла, что он в этом не сомневается.

– Полусвета, – поправила я, стараясь не обращать внимания на пилящие движения ножа за спиной Хоакина.

– Я тебе уже говорил. В этом мире – в любом мире – нет ни добра, ни зла. Ты предполагаешь, что в тебе меньше зла, чем во мне, но на самом деле ты только слабее. Все дело в степени, понимаешь? И в знании того, в каком месте ты сломаешься.

Я качнула головой.

– Я заявила, что не верю в это. Мрачная улыбка скользнула по его лицу.

– А я утверждал, что заставлю тебя поверить.

– Хочешь на самом деле знать, во что я верю? – спросила я, делая шаг вперед. И я не только выигрывала время, чтобы дать Уоррену возможность закончить то, что он делает. Нет, я действительно хотела объяснить ему. Хотела, чтобы Аякс знал: между нами есть по меньшей мере одно существенное различие. – Тебя убивает желание увидеть, кем ты никогда не станешь. Чего старалась добиться твоя мать и не смогла. Ты уничтожаешь все, думая, что это сотрет ее предательство, заполнит тебя, сделает тебя цельным. Напротив, с каждой смертью ты все больше пустеешь. Тьма в Аяксе Сэнде отбрасывает все более длинную тень.

– Избавь меня от своей фальшивой праведности, – взревел он, брызжа слюной. – Ты не лучше меня! – Он показал на фойе. – Ты убила этих охранников, как бездомных собак. Не пытайся уверить меня, что тебе не доставляет наслаждение то, какую силу это тебе дало!

Я стиснула зубы.

– Эти охранники были новобранцами, а не невинными, и убийство перед их метаморфозой избавило меня от необходимости делать это позже.

– Откуда она это знает? – осведомился Хоакин, но Аякс не ответил. – Мы их замаскировали.

– Потому что от них несло. Как от вас. Особенно от тебя. – Я осмотрела Аякса и обнаружила, что его глаза совершенно пусты, как стеклянные. И он тяжело дышал. – Я сделала еще один шаг к нему. – Ты воняешь, – сказала я негромко, словно доверительно сообщая тайну. Глубоко вдохнула и поморщилась. – Когда я рядом с тобой, мне кажется, я по горло закопана в свалку. И твой проклятый одеколон нисколько не лучше.

Теперь Хоакин молчал, напрягаясь, чтобы услышать нас, следя за лицом Аякса. Уоррен, совершенно забытый, находился за его спиной. В воздухе, как приливное течение, бушевала сила; я чувствовала ее. Я отбирала ее у Аякса и улыбалась. Даже видя под его пиджаком очертания кондуита, и одном коротком ударе от моей груди, я была уверена, что он им не воспользуется, предпочтет действовать руками. Или воспользуется, только чтобы покончить со мной.

Я небрежно и вызывающе сунула руки в карманы и ощутила, как рукоять хлыста легла в ладонь. Я сжала се. А тем временем продолжала говорить.

– Я знаю, почему тебе нравится убивать звездные знаки. – Я перешла на шепот. – И знаю, почему ты убиваешь невинных. Из-за их Света. Ты хочешь его сам. Ты хочешь быть Светом.

– Заткнись!

– Ты думаешь, что их кровь очистит тебя, и тебе не придется жить в зловонии и мерзости собственной разлагающейся плоти…

– Я сказал заткнись! – загремел Аякс. Поразительно, как человек может одновременно дрожать и оставаться совершенно неподвижным. Я видела, что он боится сорваться, боится, что его контроль разобьется на тысячи кусков… и он никогда не сможет снова собрать их.

– Но ты ничего не понимаешь. Разлагается не твое тело. Нет, нет. – Я наклонилась вперед, расширим тонкую щель, возникшую в его самообладании. Это твоя душа. Это она кишит червями. И ничто не может замаскировать это зловоние.

Он ударил меня так быстро, что я не уследила за движением. И так сильно, что я отлетела, ударившись в мраморный столб в шести футах от основания. Я не успела упасть, как он уже бросился на меня, и мне не хватило времени достать хлыст Хантера. Я вскочила на ноги в то мгновение, как послышался крик и что-то мелькнуло за спиной Аякса. От неожиданности он на мгновение остановился, и я прыгнула.