Аррекс

Дальнейшие дни похода превратились для армии в сущий кошмар. Почуяв безнаказанность, иглокожие твари не переставали терроризировать людей ни днем ни ночью, совершая налеты небольшими группами и нападая разом с нескольких сторон. Пару удалось подстрелить, когда они, совсем обнаглев, подошли слишком близко к гвардейцам императора, но на этом успехи людей закончились. Более дикобразы не совершали подобных ошибок, атакуя лишь крайние отряды аррексийских армад и не суясь вглубь. Но набеги чудовищ не были главной проблемой. У армии закончился провиант. Очередной обоз высланный оставленным подле скал гремлин Дэй-Коном был уничтожен иглокожими тварями, и отчаявшиеся доведенные до последней крайности люди пустили на мясо всех лошадей, а затем начали есть друг друга. От их былой веры и энтузиазма не осталось и следа. Все они втихомолку проклинали великого аррекса, но бунтовать в открытую все равно не решались, благо отборные отряды гвардии не испытывали недостатка в воде и еде и оставались верны своему кесарю. Армия несла колоссальные потери, каждый день в брошенном лагере оставалось по нескольку сотен тел, не считая съеденных своими же товарищами. Мясо оставленных трупов не годилось даже в пищу. В аррексийском стане вспыхнула лихорадка. Человек ни с того ни с сего начинал обильно потеть и трястись в падучей, а через пару дней умирал. Мясо таких больных не решались есть, бросая их на произвол судьбы безо всякого погребения.

Могучий Дуб, тот самый древень, что участвовал в турнире, едва не одержав на нем победу, был мрачнее тучи. Он прекрасно понимал все безумие данного похода, но ничего не мог поделать. Его сородичи держались лучше прочих, однако отсутствие пищи и болезни чужой земли начали потихоньку косить и их ряды. Пока погибших было совсем немного, но… Долго колебался могучий вождь, и наконец, не выдержав, украдкой под покровом ночи собрал свое племя на совет.

— Так дальше продолжаться не может. — Отрубил он, сидя в окружении своих изрядно исхудавших, но все еще по прежнему могучих сородичей. — Мы должны вернуться в свои земли.

— Но мы дали слово, вождь. — Не согласился один из воинов. Он был совсем молод, но его плечи были шириной с наковальню.

— Это плохое слово. Неправильное. — Покачал головой Дуб. — Глед дал его, не ведая, чем именно оно обернется для нашего племени.

— Глед был отважным воином и чтил традиции нашего народа! — запальчиво воскликнул один из дубней.

— Глед сделал все чтобы спасти наш народ, но он не был провидцем. — Нахмурился вождь. — Мы сильны, но воинов древ слишком мало в сравнении с полчищами Темного. Если мы все здесь поляжем, то вскоре и наши леса станут вотчиной чужаков, а наши жены и дети примут смерть от их рук.

— Если мы уйдем сейчас то навлечем вечный позор на наши души.

— Нет, мы навлекли бы его, сражаясь с народами, что не сделали нам ничего дурного. Вы все видели, с какой храбростью бились те серокожие. Горстка против целых армад… Я, не задумываясь, нарек бы братом каждого из них. А этих падальщиков, что пресмыкаются перед Темным… Они — позор для истинного воина! Издревле вождь среди нас был лишь проводником единой воли народа древ. Теперь вы сами должны решить свою судьбу. Остаться здесь и погибнуть за неправое дело или вернуться назад и своей жизнью доказать, что сегодняшний выбор не был напрасным.

И воины решили, на следующую ночь покинув стан аррексийцев в полном составе. Их не преследовали. К тому времени императору едва удавалось контролировать оставшихся бойцов, чтобы высылать карательные отряды для уничтожения лучших воинов его мира. Вдохновленные примером дубней начали под шумок дезертировать и прочие воины, поворачивая назад порой целыми отрядами. Великий аррекс и сам давно бы поступил бы также, но обострившееся до предела чутье кричало ему о том, что впереди его ждет нечто совершенно невообразимое. То, что он подсудно искал всю свою жизнь. И он упрямо шел вперед, не считаясь с потерями. Даже его собственные гвардейцы, основная опора его власти, украдкой бросали на него странные взгляды, сомневаясь в его рассудке, но ему было наплевать. Маячившая впереди цель влекла его огнем.

Через полторы недели степь вокруг сменилась болотами. Люди вздохнули с облегчением. По крайней мере теперь воды было в избытке. Однако во влажном сыром климате лихорадка вспыхнула с новой силой, забирая все больше и больше людей. Фауна тоже сменилась. Иглокожие монстры исчезли, уступив место огромным бронированным жабам вдвое больше взрослого мужчины. Они выпрыгивали прямо из трясины, выстреливая длинными языками обвивавшими людей, и утаскивали их с собой в топь. Многие воины и сами неосторожно сходили с троп и мгновенно проваливались на глубину, находя крайне неприятную и мучительную смерть. Но элита войска славившаяся не только мастерством, но и отменным звериным чутьем, особенно мечи и степняки, большей своей частью пока оставалась целой, едва ли не чудом умудряясь находить верную дорогу среди хлюпающей болотной грязи.