Арсен Люпен — джентльмен-грабитель. Арсен Люпен против Херлока Шолмса

– Что с вами случилось? Я знал. Пятьсот человек обследовали оба берега на протяжении километра. С того момента, как вы ускользнули из лап смерти, ваше задержание стало неизбежным.

– Однако же я перед вами.

– Господин Люпен, только два человека на этом свете не могут меня удивить: прежде всего – это я сам, а затем – вы.

Мир был заключен.

Если Херлоку Шолмсу ни разу не удавалось одержать верх над Арсеном Люпеном, если он оставался исключительным противником, от поимки которого следовало категорически отказаться, если во время схваток он всегда был первым, то англичанин, по крайней мере благодаря своему удивительному упорству, все-таки нашел еврейскую лампу, как нашел ранее и голубой бриллиант. Может быть, на сей раз результат не был таким блестящим, особенно с точки зрения общественности, потому что Шолмс был вынужден умолчать об обстоятельствах обнаружения еврейской лампы и сообщить, что не знает имени виновного. Однако в борьбе этих двух мужчин, Арсена Люпена и Херлока Шолмса, полицейского и вора, говоря по справедливости, не было ни победителя, ни побежденного. Каждый из них мог претендовать на звание победителя.

Поэтому они беседовали, как галантные противники, сложившие оружие и оценивающие друг друга по достоинству.

По просьбе Шолмса Арсен Люпен поведал ему о своем побеге.

– Не знаю, – сказал он, – можно ли назвать это побегом, настолько все просто. Мои друзья были наготове, потому что мы встретились, чтобы выловить еврейскую лампу. Кроме того, пробыв добрых полчаса под перевернутой лодкой, я воспользовался моментом, когда Фоланфан и его люди искали мой труп, и выбрался из-под лодки. Друзьям только и оставалось, что забрать меня в свой катер и вывезти прямо на глазах пятисот ошарашенных зевак, Ганимара и Фоланфана.

– Хорошенькое дело! – вскричал Шолмс. – Вам все удалось! И что вы теперь собираетесь делать в Англии?

– Да так, надо уладить кое-какие дела… Но я хотел спросить, как господин д’Эмблеваль?

– Он все знает.

– Ах, дорогой мэтр, я же вам говорил! Теперь случившееся зло непоправимо. Не лучше ли было дать мне действовать по своему разумению? Еще день-два – и я отобрал бы у Брессона еврейскую лампу и безделушки, отослал их д’Эмблевалям, а эти славные люди так и продолжали бы мирно жить вместе. А вы…

– А я, – усмехнулся Шолмс, – спутал карты и внес разлад в семью, которую вы защищали.

– Видит Бог, да, я ее защищал! Разве следует постоянно только воровать, жульничать и причинять зло?

– Значит, вы еще и творите добрые дела?

– Когда есть время. К тому же меня это забавляет. Я нахожу чрезвычайно забавным, что в нашем деле я выступаю в роли доброго гения, спасающего и приходящего на помощь, а вы – в роли гения злого, приносящего отчаяние и слезы.

– Слезы, слезы… – ответил англичанин.

– Конечно, семья д’Эмблевалей разрушена, а Алиса Демэн рыдает.

– Она больше не могла там оставаться. Ганимар рано или поздно изобличил бы ее, а через мадемуазель вышел бы на мадам д’Эмблеваль.

– И все же, мэтр, как по-вашему, кто совершил ошибку?

Перед ними прошли двое. Шолмс дрогнувшим голосом спросил Люпена:

– Вы знаете, кто эти джентльмены?

– Мне показалось, что один из них – капитан корабля.

– А другой?

– Не знаю.

– Это господин Остен Жилетт. А господин Остен Жилетт занимает в Англии ту же должность, что и господин Дюдуа, начальник французской сыскной полиции.

– О, какое счастье! Не будете ли вы так любезны представить меня ему? Господин Дюдуа – один из моих друзей. Я был бы счастлив сказать то же самое об Остене Жилетте.

Два джентльмена снова приближались.

– А если я поймаю вас на слове, господин Люпен? – спросил Шолмс, вставая, и сжал его запястье железной хваткой.

– Зачем же так хватать, мэтр? Я готов следовать за вами.

И он без сопротивления дал себя увести. Два джентльмена уже удалялись, и Шолмс ускорил шаг. Его ногти впивались в руку Люпена.

– Идем, идем… – глухо пробормотал он, безумно торопясь как можно скорее покончить со всем этим. – Идем! Быстрее, быстрее! – И вдруг остановился как вкопанный: за ними следовала Алиса Демэн. – Что вы делаете, мадемуазель! Не надо, не подходите!

На это ответил Люпен:

– Мэтр, прошу вас заметить, что мадемуазель идет не по доброй воле. Я сжал ее руку так же энергично, как вы мою.

– Зачем?

– Как это «зачем»? Я настаиваю, чтобы вы представили и ее. Роль мадемуазель в истории с еврейской лампой еще более значительна, чем моя. Сообщница Арсена Люпена, сообщница Брессона, она должна будет рассказать о приключении баронессы д’Эмблеваль, что чрезвычайно заинтересует полицию… И таким образом вы доведете свое доброжелательное вмешательство до конца, благородный мистер Шолмс.

Англичанин отпустил руку пленника. Люпен освободил руку мадемуазель.

Несколько мгновений они, не шевелясь, глядели друг на друга. Затем Шолмс подошел к скамейке и снова сел. Люпен и девушка заняли свои места.

Повисло длительное молчание. Затем Люпен сказал: