Арсен Люпен — джентльмен-грабитель. Арсен Люпен против Херлока Шолмса

– Вы правы, мадам, – произнес инспектор с пониманием, заслуживающим уважения, – вы правы. Старик Ганимар не в силах бороться с Арсеном Люпеном. Удастся ли Херлоку Шолмсу? Я бы хотел этого, потому что восхищаюсь им… однако маловероятно…

– Маловероятно, что он придет к цели?

– Это мое мнение. Я считаю, что дуэль между Херлоком Шолмсом и Арсеном Люпеном – спор, решенный заранее. Англичанин проиграет.

– Во всяком случае, мы можем положиться на вас?

– Полностью, мадам. Я гарантирую ему всестороннее содействие.

– Вы знаете его адрес?

– Да. Паркер-стрит, двести девятнадцать.

Тем же вечером господин и госпожа де Крозон опротестовали свою жалобу на консула Блейхена, и Херлоку Шолмсу было направлено коллективное послание.

Глава 3 Херлок Шолмс начинает военные действия

– Чего желают господа?

– Что хотите, – ответил Арсен Люпен, как человек, которого кулинарные подробности мало интересовали, – что хотите, но ни мяса, ни алкоголя.

Официант удалился с презрительным выражением лица.

Я воскликнул:

– Как, вы еще и вегетарианец?

– И чем дальше, тем больше, – подтвердил Люпен.

– Такой необычный вкус? Вероисповедание? Привычка?

– Гигиенические соображения.

– И никогда никаких нарушений?

– O да, когда выхожу в свет… чтобы не выделяться.

Мы обедали рядом с Северным вокзалом, в глубине маленького ресторанчика, куда пригласил меня Арсен Люпен. Ему нравится время от времени назначать мне утром, телеграммой, свидание в каком-нибудь уголке Парижа. Он всегда неистощимо остроумен, жизнерадостен, прост и добродушен, рассказывает неожиданные анекдоты, вспоминает о каких-то неизвестных мне приключениях.

Этим вечером Арсен Люпен казался еще более жизнерадостным, чем обычно. Он смеялся, разговаривал с необычайным воодушевлением и присущей ему тонкой, легкой иронией, не омраченной печалью. Видеть его таким доставляло удовольствие, и я не мог не сказать об этом.

– О да! – воскликнул он. – У меня сейчас такой период, когда все кажется чудесным, когда жизнь моя подобна бездонной сокровищнице, которую я никогда не исчерпаю. Один Господь знает, почему я живу, ни о чем не заботясь!

– Возможно, даже слишком.

– Сокровищница неисчерпаема, говорю же вам! Я могу растрачивать себя, я могу пускать по ветру силы и молодость, я расчищаю место более молодым и энергичным… Да, моя жизнь прекрасна! Мне достаточно только пожелать, не так ли? – стать сегодня-завтра, не знаю… оратором, директором фабрики, политиком… но, клянусь вам, такая мысль никогда не придет мне в голову! Я – Арсен Люпен, Арсеном Люпеном и останусь. И я напрасно ищу в истории судьбу, схожую с моей, более наполненную, более живую… Наполеон? Да, может быть… но только Наполеон в конце своей императорской карьеры, во время французской кампании, когда Европа давила его, когда он во время каждой битвы думал, не станет ли она для него последней.

Был ли Арсен Люпен серьезен? Шутил? Его голос потеплел, и он продолжил:

– Сами видите, опасность – совсем рядом! Постоянное ощущение опасности! Глотать ее, как воздух, ощущать у себя за спиной ее дыхание, ее угрозы, ее приближение… и оставаться спокойным посреди бури… Сохранять спокойствие! Или же – конец… Есть только одно ощущение, которое может с этим сравниться, – ощущение гонщика за рулем! Но такие гонки длятся одно утро, а моя – всю жизнь!

– Какая патетика! – вскричал я. – И вы хотите заставить меня поверить, что нет особого повода для подобного возбуждения?!

Арсен Люпен улыбнулся.

– Да, – ответил он, – вы хороший психолог. Действительно, есть еще кое-что. – Он налил стакан воды, выпил ее и сказал: – Вы читали сегодняшнюю «Ле Тан»?

– Нет еще.

– Херлок Шолмс должен был сегодня после полудня пересечь Ла-Манш и около шести вечера прибыть сюда.

– Черт возьми! Но зачем?

– Небольшое путешествие, которое предложили ему Крозоны, племянник д’Отрека и этот Жербуа. Они собрались на Северном вокзале и встретились там с Ганимаром. В данный момент они совещаются.

Никогда, несмотря на сильнейшее любопытство, которое он у меня вызывал, я не позволял себе расспрашивать Арсена Люпена о его частной жизни, пока он сам не заговаривал об этом. В этом вопросе я был сдержан и от этого правила никогда не отступал. К тому же в тот момент его имя еще не связывали с голубым бриллиантом (по крайней мере, официально). Я набрался терпения, а он продолжил:

– «Ле Тан» опубликовала также интервью с этим чудаком Ганимаром, из которого следует, что некая блондинка, моя подруга, убила барона д’Отрека и попыталась похитить у мадам де Крозон ее знаменитый перстень. И, разумеется, меня обвиняют в том, что я – организатор всех этих злодеяний.

У меня по телу пробежала дрожь. Неужели это правда? Должен ли я думать, что способ существования, привычка воровать, сама логика событий привели этого человека к преступлению? Я наблюдал за ним. Арсен Люпен выглядел спокойным, и его взгляд, обращенный ко мне, был таким открытым!

Я рассматривал его руки: они были совершенной формы, безобидные руки художника…

– Ганимар – одержимый, – прошептал я.

Он возразил: