Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)

– Следует сказать, мсье, что мы с женой, несмотря на то, что наше положение требует определенного образа жизни, редко выходим в свет. Воспитание детей, необходимые приемы – вот наша жизнь. Все вечера, или почти все, мы проводим здесь, в этой комнате, в будуаре моей жены, где разместили некоторые произведения искусства. Так вот, в прошлую субботу, около одиннадцати часов, я выключил свет, и мы с женой ушли, как обычно, в свою комнату.

– Где она находится?

– Рядом. Видите дверь? На следующий день, то есть в воскресенье, я проснулся рано. Поскольку Сюзанна, моя жена, еще спала, я прошел как можно более бесшумно в этот будуар, чтобы не разбудить ее. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что окно открыто, тогда как накануне вечером мы его закрыли.

– Прислуга…

– Сюда никто не входит, пока мы не позвоним. К тому же я всегда из предосторожности запираю вот эту, вторую дверь, сообщающуюся с прихожей. Так вот, окно наверняка было открыто снаружи. К тому же есть подтверждение этому: второе стекло в правом оконном переплете, рядом со шпингалетом, было разбито.

– А это окно?

– Это окно, как вы можете видеть, выходит на небольшую террасу, окруженную балконом с каменной оградой. Сейчас мы на втором этаже, и вы видите сад позади дома, ограду, отделяющую нас от парка Монсо. Поэтому я уверен, что человек проник сюда из парка, перелез через решетку по лестнице и залез на террасу.

– Вы говорите, что уверены в этом?

– Мы обнаружили с каждой стороны ограды, в мягкой земле цветников, углубления, оставленные двумя ножками лестницы, и два углубления были внизу, у террасы. Наконец, на балконе видны две небольшие царапины, очевидно нанесенные ножками лестницы.

– Разве парк Монсо не закрывается на ночь?

– Да, закрывается, но в доме номер четырнадцать идет ремонт. Оттуда легко было забраться.

Херлок Шолмс несколько мгновений размышлял, а потом сказал:

– Перейдем к краже. Значит, она произошла в комнате, где мы сейчас находимся?

– Да. Между Мадонной двенадцатого века и резной серебряной скинией стояла небольшая еврейская лампа. Она исчезла.

– Это все?

– Все.

– Так, а что вы называете еврейской лампой?

– Были раньше медные лампы, состоящие из подставки и сосуда, в который наливали масло. Из этого сосуда выходили две или несколько горелок для фитилей.

– В общем, это не особенно ценные предметы.

– Действительно, не особенно ценные. Но в таких лампах имеются тайники. В такой тайник мы имели обыкновение класть великолепное старинное, очень дорогое украшение – золотую химеру, украшенную рубинами и изумрудами.

– Откуда у вас такая привычка?

– Честное слово, мсье, не знаю, что и сказать. Может быть, это просто такая шутка – использовать тайник подобного рода.

– Никто об этом не знал?

– Никто.

– Разумеется, кроме укравшего химеру, – констатировал Шолмс, – иначе он не утруждал бы себя кражей еврейской лампы.

– Разумеется. Но как он мог узнать, если мы и сами случайно открыли этот тайник?

– Та же случайность могла произойти и с кем-то еще, с прислугой, с кем-то, вхожим в ваш дом… Но продолжим: вы поставили в известность полицию?

– Конечно. Следователь проводил расследование. Хроникеры-детективы всех основных газет провели собственные расследования. Но, как я и писал, похоже, что у этого дела нет ни малейшего шанса быть раскрытым.

Шолмс поднялся, направился к окну, осмотрел оконную раму, террасу, балкон, при помощи лупы изучил две царапины на камне и попросил господина д’Эмблеваля проводить его в сад.

В саду Шолмс сел в плетеное кресло и задумчиво осмотрел крышу дома. Потом внезапно направился к двум маленьким деревянным ящичкам, которыми прикрыли, чтобы сохранить четкость отпечатков, отверстия, оставленные у подножия террасы ножками лестницы. Он поднял ящички, встал на колени, наклонился так, что лицо его оказалось сантиметрах в двадцати от земли, и принялся изучать отпечатки, делать измерения. Ту же операцию он проделал с решеткой ограды, но это длилось не так долго.

Наконец все было завершено.

Они вернулись в будуар, где их ждала мадам д’Эмблеваль.

Шолмс некоторое время молчал, затем сказал:

– С самого начала вашего рассказа, господин барон, я был потрясен видимой простотой вторжения. Использовать лестницу, вырезать стекло, выбрать предмет кражи и уйти – такие вещи не делаются просто так. Все это совершенно ясно, совершенно очевидно.

– И что же?

– А то, что кража еврейской лампы была совершена под руководством Арсена Люпена…

– Арсена Люпена! – воскликнул барон.

– Но это было совершено без участия извне, и никто не входил в этот особняк… Возможно, какой-то слуга спустился из своей мансарды на террасу по водосточной трубе, которую я приметил в саду.

– Но где доказательства?

– Арсен Люпен не вышел бы из будуара с пустыми руками.

– С пустыми руками? А лампа?

– Кража лампы не помешала бы ему взять табакерку, украшенную бриллиантами, или это колье со старинными опалами. Ему достаточно было сделать два шага. Если он их не сделал, значит, не увидел.

– А как же обнаруженные следы?

– Комедия! Спектакль, разыгранный, чтобы отвести подозрения!

– А царапины на балюстраде?