Арсен (СИ)

Эта наука у меня уже «сидела в почках». Но, к сожалению, Бочка игнорировал тот факт, что археология являлась моим образом жизни с детства и порядком надоела. Моя мама весь день пропадала на страшно секретной государственной работе, даже папа не знал где, поэтому археологическая деятельность отца, стала моим основным познанием мира с пеленок — что за долгие двадцать лет жизни превратила меня в археологического ненавистника. Копание в грязи в поисках останков прошлого, в течении всего юношества уже не вызывают ничего кроме раздражения и нервного тика. В тайне от всех я старался найти свой собственный путь в жизни и приобщить к этому душевному порыву своего верного соратника и лучшего друга Валеру, но Бочка был неумолим и с непоколебимым упорством продолжал делать мою жизнь невыносимой, разгадывая очередную тайну прошлого. И только ради нашей дружбы и общения с товарищем я был готов опять лезть в очередную археологическую яму.

Я уже стоял на ногах, когда Бочка спустился рядом со мной и принялся сразу же заниматься установкой освещения с кучей всяких вспомогательных приборов. Когда мой коллега нажал кнопку светового регулятора, то все помещение озарил свет диодных ламп, я невольно зажмурился, пытаясь привыкнуть к резко изменившемуся световому фону.

— Бочка ты совсем сдурел! Предупреждать же надо! То чуть голову не проломил! То чуть не ослепил!

В ответ от Бочки послышалось лишь невнятное — «Угу».

Протерев глаза и сфокусировав более-менее зрение, я уже хотел было найти эту наглую «морду» и заехать по ней, но так и остался стоять, как вкопанный. С противоположной стены, да и со всех стен в целом на нас смотрело изображение порождения неизвестного художника. От самого пола до потолка четыре квадратные стены были буквально снизу доверху усеяны узорами яркой цветовой гаммы. Причем не было ни одного свободного места на стене — все было закрашено различными палитрами красок. Узоры перетекали из одной фигуры в другую, менялись и переплетались в причудливых формах. Ни одного повторения. Каждый раз, меняя ракурс просмотра, появлялись новые рисунки. Это так завораживало и цепляло, что залипли мы с Бочкой основательно — минут так на пять не меньше. Так бы и стояли всю вечность с раскрытыми ртами, если бы мой взгляд не зацепился за что-то светящееся, под толстым слоем пыли.

Пока Бочка «пускал слюни», я взял большую метелку и начал отчищать пол от многовековой пыли. Оказалось, что под толстым слоем «старины» был не просто каменный пол, а мы стояли на больших прозрачных плитах с вкраплениями непонятного металла. Бочка на мои действия не обратил ни малейшего внимания, а все также бездумно втыкал в рисунок на стене.

Я начал его трясти:

— Эй! Бочка! Соберись! Хватай метелку и помогай мне расчищать пол.

Пока Бочка осознавал сказанное, я продолжил сметать пыль от центра помещения к стенам.

И тут меня осенило. Я схватил свою мыльницу, так называемый полупрофессиональный фотоаппарат. Залез в лямки страховочного пояса и начал карабкаться наверх по основному стропу. Бочка, узрев мои действия испугано спросил:

— Арсен, ты чего? Ты так «впечатлился», что хочешь быстрее вылезти отсюда?

— Нет! Я сильно ударился головой, когда меня упустил на пол один урод.

— Да, ладно тебе! Я же извинился.

— Ладно! Проехали «убивца». Я залез сюда потому, что понял, что и пол имеет какой-то узор или орнамент на всю площадь. Поэтому сверху хочу глянуть и сфотографировать.

Пока я лез под потолок. Бочка расчистил от пыли большую часть ровной площадки. И я начала фотографировать открывшийся картину.

— Ну, что там, папарацци? Что видно?

— А вот и не скажу тебе, мучайся теперь.

— Ой! И не надо я и так все сам понял. Это расходящиеся от центра в разные стороны линии по спирали, а материал, из которого сделаны плиты, скорее всего кварц или слюда какая-то, но сильно прозрачная. А вот металл, пока, определить не получилось. Даже, наша аппаратура не смогла определить, что это за материал.

— Какие мы умные! Только вот не понятно линии расходятся от центра, или сходятся к центру? Потому что отсюда я отчетливо вижу, что кварцевые плиты с металлом идут дальше под стены во все четыре стороны.

Часть плит была разбита или лежала не на своем месте, но все равно рисунок просматривался хорошо. Это были четыре линии из металла серебристого оттенка залитые в толщу кварцевых плит. Линии узкие у центра и расширяющиеся к концам расходились равномерной спиралью в четыре стороны. Узор, в общем, был похож на улитку в разрезе, только линия была не одна, а их было четыре.

— Я, кажется, понял принцип этого рисунка. Не знаю точно, надо сделать расчеты, но, по-моему, это «принцип золотого сечения» или «число Фибоначчи», — сказал я спускаясь вниз.

— Это что еще за зверь такой и с чем его едят.

— Золотое сечение — объясняет принцип соотношения двух величин. — Начал я умничать и решил провести моему другу небольшую лекцию.