Арсений и Андрей Тарковские. Родословная как миф

Милый папочка!

Сейчас ребята будут говорить, что писать. Они, папочка, не хотят. Мариша написала букву, молнию и «игрушку такую» и смотрит книжку. Андрюша говорит, что он не знает, что диктовать, бегает вокруг террасы и брызгает водой из насоса. Я сегодня выходная. Прости нас, что мы не написали в тот выходной. Но виноват Андрюша: он написал очень мало и плохо и я думала, что он напишет еще, а он не хочет. Очень заставлять мне не хочется, чтобы не получилось обратного действия.

Андрей научился нырять с головой, но плавать еще нет. Купаемся каждый день все трое. Очень весело. Андрюша говорит, чтобы ты скорей приезжал. Мы сейчас будем пускать мыльные пузыри, а весной мы купим овчарочного щенка и наймем дачу одни, без тети Нади и Наташи. Они хорошие, только вместе жить очень трудно.

Маринка говорит написать: у нас вырос большой салат, и он маленечко перерос и 6 больших подсолнухов.

Сперва подсолнух был меньше Маринкиного пальчика, мы его выкопали на дороге, а потом он стал догонять Маринку и теперь вырос выше ее и даже выше Андрея и собирается расцветать.

Еще у нас есть табак и маки. Маки почти совсем расцвели, а один сломался, мы его тебе посылаем. Андрюша довольно прилично читает по-франц. и, м.б., зимой будет заниматься с М.Г., впрочем, это еще не известно – захочет ли она. Весной она предлагала, а что скажет осенью, я не знаю.

Детей я вижу очень мало: одну шестидневку я уезжаю в 5 ч 30 с дачи и приезжаю в 5 ч 30 вечера, а другую шестидневку уезжаю в 2 ч дня и приезжаю в 2 ч ночи. Из этого времени нужно еще поспать, т. ч. вижу их живьем очень мало. Они очень ждут выходных, и один раз я не приехала совсем, и Андрей весь день, видимо, ждал, но молчал, когда вдруг говорит: «Черт возьми, – выходной день и не приехала!» Надя говорит, что получилось у него очень смачно и веско. Няня наша ничего. Бабушка была, уехала в М., а потом поедет в Ю. Она стала совсем больная, беспокойная, паническая, обижается на всякое слово и плачет. Честное слово, я с ней очень хороша, но она совершенно больна. Это уже мы ее доконали. Она и в трамвае, и в поезде, и в магазинах со всеми говорит, ко всем цепляется, с ней ездить просто мучительно. Если она не ссорится, то начинает рассказывать что-то каким-то теткам. Ты, м.б., не понимаешь, но это ужасно слушать. Мне ее так жаль, надо с ней что-то сделать, как-то устроить ее жизнь, у меня нет на это никаких сил и тем более времени. Вот она приехала, хотела поехать в Подмосковье, поискать себе какое-нибудь местечко поближе к нам, но никуда не поехала (она боится, видимо), просидела в Москве и на даче и опять уезжает к себе. То она хочет купить корову, чтобы дать Анне занятие и иметь какой-то доход, то через пять минут она уверяет меня, что Анну нужно отправить ко мне… И все разговоры, разговоры, от которых пухнут мозги. Она все время строит разные планы и ничего не предпринимает. Не подумай, что я жалуюсь, у меня это все написалось как-то само собой, ведь никому всего этого я объяснить не могу, а ты ее раньше хорошо знал и любил.

До свиданья, Асик, пиши, если тебе захочется, и прости, что мы долго не писали.

Маруся

Да, еще – пиши, пожалуйста, своей маме. Она очень беспокоится и не спит по ночам, если ты не пишешь. А тут я еще видела во сне, что ты умер, и как-то глупо вышло, что рассказала ей (я у нее спала), и, наверно, этим еще прибавила. Ты уж не сердись. Теперь ты писал, и она успокоилась.

Пиши ей.