Арт

Так печально закончилась эта вылазка. Война — это не бравые марши и фанфары побед. Порой приходится терять того, кто рядом. Можно пасть и самому. Начиная военные действия, надо быть готовым к этому. Лучший выход — не начинать их совсем. Но иногда выбора нет. Случается всякое, но это происшествие было из ряда вон.

— Шагай, гад! — Бонкр подтолкнул пленника. — Эр капитан, мы схватили одного врага живым.

— Бонкр, почему вы не отошли сразу?!

— Не успели. Замешкались лишь на минуту, а затем керберийцы на нас плотно насели. Еле оторвались.

— Каковы потери?

— Мы недосчитались пятерых, семь человек ранены.

— Сэт побери! — Арт был расстроен не на шутку. Но по-настоящему он расстроился на следующее утро, когда выяснилось, что в суматохе отступления отряд оставил в руках врага живых бойцов. Пехотинцев привязали к стене за всеобщее обозрение. Они провисели там, около часа, а потом керберийцы демонстративно срубили им головы. Легионеры скрежетали зубами, смотря на это, но поделать ничего не могли. Арт пал духом — именно он послал погибших пехотинцев к стенам. Он винил себя за непродуманность операции, за то, что послал в бой недостаточно обученных людей.

— Как же так?! Бонкр, куда вы смотрели?!

Десятник поник, он тоже сознавал свою вину.

— Командир, давай ответим! — вскричал Бонкр. — У нас тоже есть пленник! Выведем его в поле и демонстративно расстреляем!

— Этим мы не вернем наших ребят.

— У, керберийские собаки! Предлагали же им обмен! — Бонкр погрозил кулаком невидимым сейчас врагам.

— Предлагали, — согласился Арт. — Ты сам видел, они продемонстрировали свой ответ.

— Так что мы будем делать с пленником?

— Отпустим, — Арт покачал головой. — Я обещал сохранить ему жизнь, если он расскажет какие силы у них в крепости. Он рассказал.

— Кому ты обещал?! Подлым убийцам, которые казнят пленных?! Никто не скажет ни слова против, если ты не сдержишь это обещание!

Арт вздохнул тяжело и печально, скрипнув зубами.

— Видишь ли, друг, мое слово — это мое слово. Если им бросаться направо и налево, что от него останется?

— Так что, отпустить вражину?!

— Отпустить.

Бонкр с досадой стукнул кулаком по ладони.

— Не знаю! Не знаю, эр командир, может, ты и прав, но я этого не понимаю! И что, ты всегда держишь слово?

— Не всегда. Если слово выманено обманом, если сдержать его позорнее, чем не сдержать, я могу от него отказаться. Но сейчас не тот случай.

Случай, действительно, был не тот. Саша вспомнил тот самый случай. Тот, что подвигнул его к таким выводам. Дело было давнее, он учился в старшем классе школы:

— Санек, подтверди, что я никуда не выходил, — попросил его тогда Филимон Федосеев. Они вдвоем подметали спортзал, когда весь класс бегал на улице. — Подтвердишь?

— Хорошо.

— Слово?

— Слово.

Они с Филимоном ударили по рукам и тот, ухмыльнувшись, вышел за дверь.

Саша подтвердил, что тот никуда не выходил, а вскоре после этого обнаружилось, что у многих ребят из раздевалки пропали деньги. Спрашивал ли Саша об этом Филимона? Конечно, спрашивал. Тот сделал круглые глаза и сказал, что ничего не знает. Но зачем-то он просил подтвердить, что не выходил из зала. Просил об этом заранее. Неделю Саша ходил как в воду опущенный. Он чувствовал себя соучастником мелкого воришки — это было противно, как будто его, Сашу, ни за что ни про что облили помоями. Да, никому этого не видно, но он-то сам об этом знает. Соврал. Спрашивается, зачем? Помог однокласснику? В чем помог: обчистить своих друзей и остаться безнаказанным? Вот она — цена невинного обмана! И слово он дал! Нарушить? Рассказать? А как же обещание?

Через неделю Саша вышел на середину класса и все рассказал, запинаясь и краснея от стыда. И, о чудо, камень, так тяготивший его все это время, упал с души. Ребята шумели: кто-то назвал его лжецом, кто-то обвинил в том, что он не держит слово. Но Саше было все равно, он чувствовал, что поступил правильно. И это ощущение внутренней уверенности дорогого стоило. Правильнее было бы вообще не давать слова. Не спешить с обещанием. Кстати, Филимон пытался ему отомстить. Зная его подлую натуру, трудно было ожидать другого. Но это уже совсем другая история.

— Не тот случай, Бонкр, — добавил Арт. — Когда я обещал пленнику жизнь, я знал, о чем говорю. Да, его сослуживцы оказались более жестоки, чем я мог предполагать. С них спросится. А слово? Слово я сдержу. Пока еще я командир легиона. Пока. Может быть и зря. Оставался бы пехотинцем, глядишь, не было бы так больно из-за потерь.

— Кто же мог предполагать?

— Я! Я должен был предполагать! Иначе какой я к сэту командир!