Арт-терапия – новые горизонты

В настоящее время, по заявлениям врачей, полностью вышел из состояния психоза, в котором находился. Теперь Алексей более адекватно воспринимает ситуацию, в которой оказался; как отмечает персонал, «осторожно» интересуется своей судьбой; выражает желание остаться на лечении в больнице (а не отправляться «на зону»).

По заключению психолога психиатрической больницы, Алексей «эмоционально незрелый, тревожный, робкий, подозрительный, неуверенный в себе человек; плохое самопонимание, достаточное усвоение социальных норм, но в поведении ориентируется на внутренние критерии».

Первая встреча

Для первой встречи с группой мне предоставили полчаса: мы должны были познакомиться и обозначить общий план наших занятий. Для знакомства нам отвели «комнату отдыха». Она представляла собой небольшое, узкое, вытянутое в длину помещение. Туда был втиснут рояль, стол и два ряда мягких кресел вдоль стен, так что проходить можно было только боком по центру. Сесть в круг в таком помещении было невозможно. Когда я вошла, пациенты уже были на месте. Больные группой расположились в дальнем углу у окна. Мне даже сложно было их рассмотреть. Только «художник», которого врач мне рекомендовал как неофициального старосту группы, решился сесть поближе к двери с толстой тетрадью своих стихов, которые потом порывался прочесть мне все подряд. В помещении было только пятеро больных. Шестого чуть позже привел врач, заверяя, что он вообще-то «очень хороший». А он, казалось, не был польщен тем, что его выбрали в группу какой-то арт-терапии.

В целом первое впечатление от группы у меня было хорошее. До этого я занималась арт-терапией в другом отделении, где содержались больные с серьезными патологиями и пожилые. А здесь передо мной были молодые, даже симпатичные мужчины. Они сразу засыпали меня своими теориями об искусстве, перебивая друг друга, говорили о теории цвета, Кандинском, Шагале, черном квадрате Малевича, искусстве Фаберже. Кто-то даже упомянул недавнюю реформу русского языка и стал возмущаться введенными упрощениями. Я была поражена, услышав мои мысли от другого человека. Впоследствии мне объясняли, что здесь больным делать нечего, и они читают все подряд. Они также оказались весьма подкованными в вопросах терапии. Заявили, что знают уже много видов терапии, но с арт-терапией еще не сталкивались. Это, видимо, какое-то новое направление. Я подтвердила их предположение и постаралась убедить их в том, что они избранные счастливцы, которым выпала честь апробации на себе новейших достижений науки. На этой же первой встрече больным был предложен тест Сильвер.

За полчаса я, конечно, не смогла всех хорошенько рассмотреть, но сразу обратила внимание на Алексея. Он был самый молодой, красивый, с длинными, особенно для больницы-тюрьмы, волнистыми черными волосами, с седой прядью на лбу. Он часто улыбался. В бланке теста Сильвер отметил, что сейчас чувствует себя счастливым. Задание на прогнозирование было выполнено им правильно, как здоровым человеком. Для рассказа он выбрал две картинки: полуопавшее дерево осенью и изображение дикобраза. Алексей нарисовал три последовательные картинки, как в комиксах, очертив их квадратиками, и составил следующий рассказ (грамматические ошибки я не повторяю): «Осень, дерево уже откинуло свою листву. Стоит одно, опечалено, под бушующими ветрами и мерзнет от холода. Все время думает о том, как было бы хорошо иметь повышенную волосатость, как у дикобраза». В рассказе преобладает печальное настроение, что явно противоречит словам Алексея о том, что он счастлив. Как отмечал впоследствии и врач-психиатр, Алексею свойственно сознательно демонстрировать социально одобряемое поведение. Он хотел показать, что всем доволен в больнице.

Первое занятие

Чтобы познакомиться, я предложила каждому члену группы написать свое имя красками на листе бумаги. Алексей почему-то написал только фамилию. Пришлось спрашивать, как его зовут. Фамилия была написана старательно, несколько претенциозно. Можно предположить, что это указывает на стремление выделиться и в то же время желание защитить себя. Мне показалось, что такой способ представить свое имя вызвал у других членов группы неодобрение (это больные шизофренией на стадии реабилитации, которые довольно скоро должны были быть выписаны, поэтому у них достаточно выражены эмоциональные реакции, они не замкнуты в себе, чувствительны к явлениям внешнего мира).