Артамошка Лузин

Не заметили казаки в бою да в замешательстве дальнего чума. Он стоял в стороне, в густых зарослях ерника. Жиденькая струйка дыма чуть курилась и терялась над лесом.

Чум увидел атаман. Кинулись к нему казаки. Подбежали к чуму, с опаской обошли вокруг, пищали насторожили. Никто не шелохнулся.

- Пуст, - сказал атаман мрачно. - Лезь головой, - толкнул он казака.

Сунул казак голову под кожаную покрышку.

- Баба!..

- Но-о?..

Казаки ввалились в чум. У слабенького костра сидела, сгорбившись, женщина и подбрасывала в огонь мелкие ветки. Серое лицо окаменело. Женщина не поднялась, даже не разогнулась. Казаки зашумели:

- Хватай!..

- Есть добыча!

Женщину выволокли из чума. Она хватала руками воздух, натыкалась на казаков.

- Ослепшая...

- Что? - удивился атаман.

- Ослепшая!

- Оставьте ее.

...Казаки собирались в путь. Подсчитали урон, да так и ахнули: половины казаков не досчитались - в бою полегли. Не выжил и Егорка Ветродуй: проохал, промучился день и умер.

Схоронили поспешно своих товарищей.

Не успели дощаники отплыть от берега, прибежала серая собака и заметалась по прибрежному песку. Скулит, лает, в воду рвется.

Тимошка Ловкий вскинул пищаль, прицелился и выстрелил. Взвыла от боли Терна и, волоча перешибленную ногу, скрылась в густых зарослях.

Дощаники отплыли от берега и плавно закачались, заскользили по блестящему зеленому полотну реки.

Саранчо охал от боли. Талачи испуганно моргала, оглядывалась по сторонам, крепко прижимала к груди маленького Учана.

Чалык сидел на корточках, смотрел перед собой. Он хотел последний раз взглянуть на родное стойбище, но не хватило сил поднять голову.

Далеко-далеко маленькой острой горкой стоял одинокий чум. Тыкыльмо сидела, низко склонясь, у погасающего костра. Высохшие руки торопливо шарили вокруг, и Тыкыльмо, нащупав сучок или сухую ветку, судорожно хватала ее и бросала в огонь, чтобы не дать ему погаснуть.

Порывистый ветер рвал ветхую покрышку чума, глухо завывал.

Вынырнула из-за горы луна, скользнула по вершинам деревьев, посеребрила острую макушку чума и закачалась на волнах реки. Из чума доносились глухие рыдания и вопли; они плыли над тайгой, сливаясь с ее шумом, и тонули в безбрежном темно-синем океане. Даже эхо не вторило им. Только ночной хозяин-филин, сидя на суку, бросал в вечерний сумрак отрывисто и глухо: бу-бу-бу!..

ПЛЕННИКИ

У приказной избы шумели и суетились. Сбивая друг друга с ног, шмыгали служилые люди. Из уст в уста передавалось:

- Казаки вернулись!

- Неужто?

- Да-а! С превеликими потерями. Почитай, и половины не вернулось сгинули.

- А привезли? - спрашивал красноносый писец попа.

- Как же! Привезли, привезли!

- О! - удивлялся писец. - А по вкусу ли великому государю?

- Дурень! - оскалил зубы поп. - Чай, я не государь, и не моего ума сие понимание.

- Ладные? - приставал писец.

- Самые что ни на есть доподлинные лесные тунгусы! - торопливо бросил поп и побежал.

Писец покачал головой и тоже побежал.

Данилка вертелся у воеводского дома. Слышал он, что привезли эвенков из самых что ни на есть дремучих лесов.

Вдруг Данилка увидел Артамошку. Тот несся по двору.

- Артамошка! - крикнул Данилка.

Но Артамошка замахал руками: "Не до тебя, бегу по делам!" - и скрылся в поварне. Вылетел из поварни и, бегом перебежав двор, скрылся в мыльне, из мыльни опять побежал в воеводскую избу.

Артамошка подрос, раздался в плечах. Данилке обидно: он старше Артамошки на год и ростом Артамошка был ему только до плеча, а сейчас Артамошка выше его, да и по силе куда сильнее. Несколько раз встречал и провожал Данилка глазами Артамошку, но каждый раз вспотевший, озабоченный Артамошка отмахивался от друга. Лишь после обеда подошел он к Данилке, утирая шапкой со лба капли пота:

- Заждался?

Данилка нетерпеливо суетился:

- Покажешь?

- Покажу, - ответил Артамошка, зная, о чем спрашивал Данилка.

- Боязно? - крутился Данилка и заглядывал в глаза Артамошке.

- Мне не боязно.

Данилка позавидовал, а все же спросил:

- А ты их видел?

- Как вели, то видел.

- Почитай, страшнее аманатов?

- Страшнее!

- Одноглазы?

- Нет, - ответил Артамошка, - глаза два. С лица все желты, и у мужиков и у бабы косы, и баба в штанах и мужик в штанах из шкур волчьих да медвежьих. Парнишку с ними поймали, и тот в шкурах медвежьих, и тот с косичкой и так же по-ихнему лопочет.

- Ой-ёй-ёй!.. - удивился Данилка.

- Пошли! - торопил Артамошка.

Мальчишки, пригибаясь и оглядываясь по сторонам, шли по грязным закоулкам.

Вот и изба караульная - прошли. Вот и вторая изба, для пленников, тоже прошли.

- Куда? - удивился Данилка.

- В избы их не взяли, - объяснил Артамошка, - тепла они не терпят. Живут в углу двора под караулом.

- И в дождь сидят?

- Сидят. Караульный казак дерюгой накрывается, а они так сидят.

- Дрожат?

- Нет... Страсть подарков сколь навезли казаки нашему воеводе.

- Много? - удивился Данилка.

- Шкур лис, белок, медведей, волков - целая гора! - хвастал Артамошка. - А самому правителю подарил атаман Терешкин лук со стрелами. Вот это лук! Все диву дивятся. Огонь, а не лук, десять пищалей заменит! Атаман сказывал, что стрела из этого лука пять деревов зараз прошибает.