Артамошка Лузин. Албазинская крепость

Артамошка все еще дрожал. Чалык уже крепко спал. Артамошка прижался к нему, но уснуть не мог. Лишь когда лучи солнца начали золотить белые вершины далеких гор, он уснул.

Чалык проснулся от ярких лучей солнца и, не тревожа друга, встал. В костре еще тлели головешки, и он без труда увеличил пламя.

Взяв лук и колчан со стрелами, Чалык отправился на охоту. Он спустился к озеру. В зарослях камыша копошились и крякали утки. Чалык подкрался и пустил первую стрелу. Горячая обида резанула сердце охотника: и первая и вторая, и третья стрелы скользнули мимо и неловко шлепнулись в воду. Опечалился Чалык, долго вертел и рассматривал лук славного Саранчо, гладил шлифованную кость, зубами пробовал тетиву, торопливо перебирал стрелы.

С шумом поднялись испуганные утки. Злой и недовольный, пошел Чалык от озера. Вспомнил Саранчо. Опять взглянул на расписной лук, выбрал большую гладкоствольную лиственницу, срезал ножом кору в виде четырехугольника, отошел и пустил в цель первую стрелу. Взвилась стрела, пролетела мимо. Чалык изловчился и уже с третьей стрелы стал попадать в ствол дерева. Стрелы втыкались то выше, то ниже белого затеса.

Глаза Чалыка бегали, лицо горело, из-под шапки выбились черные пряди волос. Но вот стрела за стрелой стали метко втыкаться в белый затес. Чалык прижимал лук к груди, тяжело дышал. Переполненный радостью, со слезами на глазах, бормотал он горячие слова, проставляя хозяина чудесного лука, храброго охотника Саранчо.

Чалык спустился к озеру. Прошло немного времени, и он возвратился к чуму с добычей.

Артамошка заждался. Увидя Чалыка, он повеселел, подскочил к другу, дрожащими руками потрепал добычу:

— Уточки!..

— Еда человеку силу дает, — сказал Чалык и печально добавил: — Славный Саранчо мяса не видит, живот его всегда пустой… Эту утку ему дадим. — Он взял большого селезня и бросил в огонь.

Артамошка удивленно смотрел, как пламя пожирало добычу.

Заметив это, Чалык пояснил:

— Надо так, чтоб худо не было…

Артамошка сидел неподвижно и молчал, а Чалык ловко работал своим охотничьим ножом. Он быстро отрубил уткам головки, каждую головку бережно завернул в широкий листок лопуха и отнес в кусты. Он твердо помнил слова отца: «Голову добычи в лес прячь, из головы новая добыча вырастет». Чалык верил в эти слова и всегда строго выполнял охотничий обычай. Он разрезал задки уткам и выбросил потроха. Потом подошел к старой сосне, поковырял ногой около корней, взял в руки горсть золотистой глины:

— Это, однако, ладная будет…

Он сделал тут же небольшую ямку, в которую намесил глину. Вязкой глиной густо облепил всех уток. Артамошка удивленно моргал глазами. Когда все утки были облеплены глиной, Чалык закопал их в раскаленную золу костра, а сверху набросал сухих веток и, поджав под себя ноги, сел у костра.

Яркое утреннее солнце светило над тайгой. Птицы чирикали и перекликались, деревья качали своими зелеными вершинами. Тайга проснулась от тяжелого сна и, сияющая, нарядная, цвела пестрым ковром. Чалык мерно раскачивался и пел тоненьким голосом.

Артамошка тихо спросил:

— Про кого такая песня?

Чалык удивился:

— Глаза мои видят — я пою; уши мои слышат — я пою; руки мои делают — я пою. Все так поют!

Чалык пел:

Утреннее солнце греет,
Тело мое говорит: спасибо,
Огонь горит, еду вкусную готовя.
Отдам перья огню, кости выброшу,
Мясо уток в животе спрячу.

Чалык взял палочку, разрыл золу, постучал по глиняным уткам. Звук был глухой. Он подбросил в огонь дров.

Посмотрев на Артамошку, заговорил:

— Этот день тропу большую искать будем, следы оленя найдем. Следы оленя всегда к чуму ведут.

Артамошка спросил:

— Далеко это будет?

— Однако, далеко. Однако, близко.

Оба вздохнули. Артамошка не находил места: от запаха жареной утки кружилась голова.

Чалык вновь постучал палочкой по глиняным уткам. Звук был резкий, звонкий. Он разрыл золу и вытащил четыре темно-серых слитка. Обухом ножа он ловко расколол один слиток пополам. Разлился сладко-душистый запах жареного мяса. Перья утки прилипли и запеклись на глиняной коре, а розовое, чистое мясо утки зажарилось в собственном соку и дышало свежим ароматом самого тонкого кушанья. Чалык ткнул пальцем, облизал его:

— Хой! Шибко сладко!

Он подал другу горячий слиток.

Никогда в жизни Артамошка не ел такого вкусного мяса, хотя оно жарилось без соли. Он обгладывал каждую косточку, торопливо совал в рот нежные горячие куски.

В полдень друзья отправились в путь.

Было жарко и душно. Густой пар валил от земли, пахло прелью, сыростью, травами. Артамошка на ходу схватывал огненно-красные глазки костяники и глотал их. Чалык шел, впиваясь глазами в следы звериной тропы.

Вновь кончился день, упало за горы солнце. Опять на смену ему выплыла бледная луна, и снова друзья ночевали в маленьком чуме, поставленном ими у отвесной серой скалы.